Сунув листок бумаги в карман бриджей, Джон прошел через сторожку в сад, где Лидд учил Бена управлять лошадью. Он коротко приказал мальчишке отправляться к воротам, и Бен, считавший, что в этот день дежурил уже достаточно долго, нехотя повиновался, мрачно покосившись на капитана и громко шмыгнув носом.

– Конюх из него получится отменный, – заметил Джозеф. – При условии, что ему представится такая возможность. Я уже говорил об этом Брину.

– Да, возможно. Джозеф, что происходит в поместье? Забудь о том, что тебе приказала передать твоя хозяйка! Мне нужна правда!

– Сквайр смертельно болен, – ответил Джозеф. – Хуже того – он умирает очень тяжело. Он себе места не находит, и мистер Уинкфилд не знает, что его тревожит, мистер Генри или какая-то бумага, которую он ожидает от своего адвоката в Лондоне. Может, это его завещание. Вчера днем он приказал мне поехать в Шеффилд и встретить почтовый дилижанс, хотя мы с мистером Уинкфилдом знали, что там ничего не будет, потому что после того, как я отправил его письмо, прошло слишком мало времени. Но он, кажется, уже не в состоянии сосчитать дни, хотя в уме не повредился, нет-нет, с головой у него полный порядок! Сегодня я снова еду в Шеффилд и очень надеюсь, там будет то, что он так ждет!

– Мисс Нелл сказала мне, что сквайр умирает. О чем она мне не написала, так это о том, чем занимаются те два мерзавца!

– Господин, вам не стоит так гневаться! Мистер Генри в настолько дурном расположении духа, что улегся в постель, а так-то они ничем и не занимаются. Да и не посмеют заниматься, пока сквайр жив и мы все находимся при нем. Беда будет, когда мы похороним хозяина, если судить по тому, что вчера подслушал мистер Хуби. Хитрый малый этот мистер Хуби! Вчера вечером он увидел, что Коут идет в спальню мистера Генри, и проворно так нырнул в соседнюю комнату. Между этими комнатами есть гардеробная, и он спрятался среди красивых сюртуков мистера Генри, которые развешал там, и прижался ухом к двери его спальни.

– Что же он услышал? – заторопил слугу Джон.

– Он говорит, что, кажись, Коут очень зол на мистера Генри. Он назвал его пустоголовым треплом и проклинал его на чем свет стоит за то, что тот отправился к сквайру. «Разве я не говорил тебе, что мне проблемы не нужны?» – кричал он. А потом мистер Генри сказал что-то, чего мистер Хуби не расслышал, и Коут ему ответил: «Погоди, пока он не окочурится, и тогда уже мы будем хозяевами положения! Ты отправишь к чертям всех этих слуг, все это проклятое выжившее из ума старичье!» Это он о мистере Хуби, мистере Уинкфилде и обо мне. «С этим у тебя проблем не будет, Генри, – сказал он, – потому что они и сами не захотят на тебя работать, хоть предлагай ты им целое состояние!» И это чистая правда, – задумчиво произнес Джозеф. – Лично я скорее буду возницей на какой-нибудь кляче или еще что похуже!

– Ясно, а потом?

– Ну и тут мистер Генри завизжал как резаный от злости, однако и от страха тоже: «А что с моей кузиной?» Ну, Коут на него сразу зашипел, чтобы он говорил потише, а потом и сказал: «Мне придется жениться на этой девчонке, и, черт бы меня подрал, я сделаю это с большим удовольствием, потому что, клянусь, мне не терпится ее приручить!» Ну, тут у мистера Хуби прямо кровь вскипела, но это было еще не самое ужасное! Ага, потому как мистер Генри сказал: мисс Нелл не согласится пойти за Коута, а Коут так расхохотался и говорит: «Уж поверь мне, не пойдет, а побежит! А как только я заполучу ее в жены, то бояться уже нам будет нечего, потому что я научу ее держать рот на замке, можешь не сомневаться! А когда ты станешь тут хозяином, мы с ней поживем у тебя, и никому это уже не покажется странным. А как только все утихнет, то тут уж нас поджидает богатство!» Ну, тут мистер Хуби услышал, как скрипнула половица, будто Коут встал со стула, поэтому он тихонько отошел от двери. Когда он рассказывал нам с мистером Уинкфилдом о случившемся, на него было жалко смотреть. Он просто рвал на себе волосы оттого, что в нем нет былой силы и он не может как следует врезать Коуту, не говоря уж о том, чтобы придушить мерзавца, а это ему больше всего хотелось бы сделать!

– Пусть не отчаивается! – процедил сквозь ровные белые зубы капитан. – Я сведу счеты с тем негодяем и сполна рассчитаюсь с ним за все!

– Знаете, сэр, – неловко покашливая, произнес Джозеф, – когда мистер Уинкфилд увидел, что творится с мистером Хуби, он взял на себя смелость так ему и сказать. И позвольте вам заметить, это его подбодрило просто необыкновенно!

– Ты, кажется, говорил, что должен сегодня ехать в Шеффилд? – неожиданно спросил Джон. – Когда ты вернешься обратно?

– О, к шести самое позднее, сэр! Лондонская почта прибывает в четыре. Она может задержаться на минуту-другую, но в это время года никогда не опаздывает больше чем на четверть часа! А что вы от меня хотели?

– Когда стемнеет, нужно будет подменить меня на воротах! Я должен увидеться с мисс Нелл!

Джозеф кивнул.

– Если смогу, я приеду, господин! – пообещал он. – А сейчас, ежели этот Коут уже проехал, то я, пожалуй, тоже поеду.

Однако выяснилось, что Коут еще не проехал. Впрочем, через несколько минут он показался из-за поворота и, ведя коня быстрой рысью, приблизился к сторожке. Джон отправил открывать ворота Бена, после чего Джозеф выждал еще немного, а затем вскочил в седло и поехал в поместье вслед за Коутом.

Сжалившись над мальчиком, капитан освободил его от повинности и отпустил на поиски приключений с уже поджидавшими Бена приятелями, лишь порекомендовав ему сначала набить живот обедом. Поскольку миссис Скеффлинг приготовила им ароматное рагу, до сих пор медленно булькающее на полке в камине, Бен решил прислушаться к совету Джона. Он попытался разговорить капитана, но понял, что тот его не слушает. Отец с помощью тумаков научил мальчика не навязывать свою болтовню тем, кто не склонен к ней прислушиваться, поэтому Бен тут же умолк. С умопомрачительной скоростью заглотнув огромную миску рагу, он выскользнул из сторожки, прежде чем его покровитель по обыкновению всех взрослых не передумал и не поручил ему очередное скучное задание.

Капитан неспешно закончил свой собственный обед и, продолжая обдумывать стоящую перед ним проблему, вымыл посуду. Он уже вытирал руки полотенцем, когда в его сознание вторгся чей-то властный голос:

– Ворота! Ворота! Эй!

Джон быстро повернул голову. Зов повторился снова, еще настойчивее. Отбросив полотенце, капитан вышел на дорогу.

Перед сторожкой стоял спортивный экипаж, запряженный парой гнедых лошадей. Лошади немного взмокли, а их ноги были забрызганы грязью, как и колеса экипажа. Тем не менее весь выезд выглядел очень элегантно, и джентльмен, сжимающий поводья в затянутой в перчатку руке, мог бы послужить воплощением скрупулезности.

Его облачение до малейших деталей соответствовало намерению путешествовать по проселочным дорогам, и лишь изысканный покрой сюртука и бриджей, а также до блеска начищенные ботфорты привлекали внимание к персоне джентльмена. Он был одет в строгий серый жилет, накрахмаленные уголки воротничка никак нельзя было назвать щегольски высокими, а шейный платок был завязан на изящный, но не вызывающе пышный узел. Бобровая шляпа того же сдержанного оттенка, что и жилет, под небольшим углом возвышалась на блестящих, тщательно уложенных локонах. На свободном сиденье рядом с этим удивительным возницей лежало очень длинное и широкое пальто, снабженное множеством пелерин. При появлении капитана на крыльце сторожки он переложил вожжи в другую руку, теперь сжимающую хлыст, и, нащупав на груди монокль на черной ленте, поднял его к глазу.