Я злилась на себя за то, что не смогла открыться Наоко. Впервые за несколько недель в моей решимости убить Короля появилась трещина. До сих пор я убеждала себя, что мне нечего терять. На земле не осталось никого, кто имел бы для меня значение, и наоборот. Теперь же все изменилось. Мне не забыть доверчивых глаз подруги. Так же, как не забыть взрыв, разорвавший отца на части. Шпагу, перерезавшую горло маме. Меч, обезглавивший Валера. Рапиру, пронзившую Бастьяна! Я должна отомстить за них! Должна уничтожить того, кто стал причиной их преждевременных могил с крестами.

Еще одно обстоятельство мучило меня: Тристан. Вся школа поверила в то, что он сбежал. И только мне известна правда. Ведь это я попросила монстра-некрофага похитить его, а возможно, и убить! Хотелось бы выбросить эту мысль из головы и сосредоточиться только на мести, но у меня не получалось. Не получалось убедить себя, что Тристан – всего лишь обычная игральная карта, отпрыск знати, принадлежащий к вражескому лагерю.

В памяти всплыла мольба, с которой я обратилась к затворнику:

«Отшельник «Гранд Экюри»! Если ты меня слышишь: заставь Тристана де Ля Ронсьера молчать до конца месяца!»

А что, если существо заставило юношу замолчать… навсегда? Я ничего не знала о затворнике, кроме того, что он гулял по ночам и питался человеческими останками. Возможно, чудовище не пренебрегало и живой плотью?..

Я должна найти Тристана! Не для того, чтобы освободить его, нет. Не могу позволить себе такую роскошь, пока не отомщу за близких. Мне нужно только знать, жив он или мертв? Иначе неизвестность сведет с ума и отвлечет от главной цели.

* * *

– Сегодня вы выглядите лучше! – заметила мадам Тереза.

Она вошла в кабинет сразу же, как только за толстыми гобеленами старинные часы отбили четыре часа дня. Женщина положила чистую одежду на маленькую консоль у камина, подошла к окну и резким движением открыла шторы, впуская солнечный свет в комнату. После целого дня, проведенного в темноте, яркие лучи ослепили меня.

– Вечером после ужина с одноклассниками возвращайтесь в общежитие. Завтра снова будете на ногах. А через три дня сможете принять участие в битве за «Глоток Короля». Торопитесь, у вас три часа, чтобы собраться и одеться до наступления ночи.

…и до того, как проснется отшельник из «Гранд Экюри». Я должна пробраться в его логово до наступления сумерек. Если Тристан еще жив, то найду его именно там.

– Мне немного лучше, спасибо, мадам Тереза, – ответила я фальшиво дрожащим голоском. – Но я чувствую слабость. Думаю, еще одна ночь у камина пойдет на пользу. И если можно, то я бы предпочла не ужинать: меня все еще тошнит.

Женщина нахмурилась: непоколебимое чувство порядка требовало, чтобы я как можно скорее вернулась в строй. Но страх, что ее могут обвинить в пренебрежении к здоровью подопечной Короля, заставил уступить.

Я зашлась в мнимом приступе кашля, зажмурившись:

– Кхе… кхе… Боюсь снова заболеть…

Мое скромное лицедейство окончательно убедило женщину:

– Пусть будет так. Но только на одну ночь! Прекратите болтать и ложитесь спать. Я принесу отвар из трав после ужина.

Она резким жестом задернула шторы, обрывая разговор. Развернулась на каблуках и вышла, захлопнув дверь.

В голове начался обратный отсчет. Пансионеры ужинают в семь, значит, мадам вернется к восьми… Я должна успеть до ее прихода! Стук охранника в дверь будет сигналом к выходу.

Глядя на затухающий в камине огонь, я коротала минуты томительного ожидания. Когда догорело последнее полено, я бесшумно выбралась из кровати, сняла пеньюар и уложила его на одну из больших подушек, соорудив вместо себя тряпичную куклу. Надела на нее ночной чепец. Чтобы завершить иллюзию сходства, укрыла ее одеялом. Только после этого переоделась в платье, принесенное мадам. Аккуратно положила в карман трутовую зажигалку, мамины часы и прижалась к стене рядом с дверью.

Вскоре в шесть часов раздался звон городских колоколов, за которым последовали два осторожных стука в дверь. Я не отвечала. Ручка повернулась, дверь с легким скрипом открылась. Вошел швейцарский гвардеец, держа корзину, нагруженную поленьями. В темноте он окинул взглядом кровать с высокой подушкой. Заметив, что больная спит, легкими шагами направился к камину, чтобы подбросить дров. Воспользовавшись тем, что охранник повернулся спиной, я без промедления выскользнула в коридор.

В отличие от нижних этажей, на пятом нет ни дортуара, ни спальни, ни классной комнаты: он пустынен и безлюден. Я молча пересекла его, скользя в шерстяных чулках по холодному деревянному полу. Дошла до лестницы, ведущей на чердак. Там нашла комнатку с незаколоченным слуховым окошком. Северный осенний ветер ударил в лицо, когда я открыла его. Прикосновение к раме холодило пальцы. Я выбралась наружу. И застыла от открывшегося вида стены Облавы: в угасающем свете дня бесконечно длинные тени от высоких вампирических горельефов высвечивали мрачные детали.

Во время моей первой эскапады[32] по крышам я еще не знала, какие ужасы скрывались за этой крепостной защитой, но отныне они выжжены красным пламенем в моей памяти.

Я на четвереньках вскарабкалась по скользкой черепице, максимально прижимаясь животом к поверхности, чтобы меня не заметили. Десятки каминных труб, прогревающих Большие Конюшни, выпускали густой дым… кроме одной, самой массивной из всех. Я оказалась права: дымоход, ведущий в недра школы, не использовался, оставляя свободным проход для отшельника. Лестница, по которой я спускалась двумя месяцами ранее, была на месте. Я взялась за ее узкие перекладины и ступила в черные недра трубы, чувствуя лишь зернистую поверхность ржавого металла под пальцами и свое дыхание.

Время от времени нога в шерстяном чулке соскальзывала со ступеньки, и я с трудом нащупывала следующую. Медлить некогда: скоро стемнеет.

Когда я наконец коснулась земли, оказалось, что здесь, в подвалах, не так холодно. Температура держалась постоянной круглый год.

– Кто там? – раздался голос в кромешной темноте.

Голос Тристана!

Я пригнулась под плитой перекрытия камина. Сердце колотилось, разрываясь между чувством страха и облегчения.

– Это я, Диана.

Вытащив трутовую зажигалку, я прокрутила кремневое колесико. Крошечный огонек загорелся в темноте.

– Диана?

– Не двигайся. Я зажгу фонарь.

Неуверенно продвигаясь впотьмах, я наткнулась на край стола, осторожно ощупала поверхность в поисках лампы. Там были все те же предметы, что и два месяца назад: глиняный кувшин, металлическая кружка… и человеческие кости, расколотые для извлечения костного мозга!

Тристана можно было и не утруждать просьбой не двигаться: он был привязан к единственному стулу. Лодыжки и запястья выглядывали под толстыми, изъеденными молью одеялами, наброшенными на плечи.