— Хухры-мухры, мухры-хухры. — Зотов остался равнодушен к столь пикантной подробности из жизни Витькиного офиса. — Это пока никто из вас чужой дух не подцепил, как Любка. Вот тогда кому-то будет — мухры.

— Это как? — Виктор замер с поднятой бутылкой.

— А так: к примеру, если человек часто смотрелся в зеркало и не был похоронен — мало ли что: война, катастрофа над морем и концов не найти — его душа уходит в зеркало и может подселиться к любому, кто посмотрится в зеркало позже. Непохороненный дух остается неприкаянным.

Виктор сглотнул.

— Наливай-наливай. — Макар ложкой зачерпнул салат, почмокал с удовольствием и вновь предложил другу. — Будешь?

— Нет. Я ж тебе говорил: Спиридоныч там грязными пальцами копался.

— Ничего ты мне не говорил — первый раз слышу. А если и так, добру пропадать, что ли? — Зотов зачерпнул еще, прожевал, чокнулся с другом чашкой, выпил. — Вот сарматы! Они, зема, делали бронзовые зеркала. Одну сторону шлифовали до блеска. Изображение, конечно, кривенькое малость получалось, но ничего. И из Китая тогдашнего привозили бронзовые зеркала. На похоронах зеркало оставляли вместе с погребенным в кургане. Иногда даже ломали, чтобы душа усопшего не вернулась к родственникам. А ты думаешь, почему, по обычаю, у нас в доме покойника зеркала завешивают?

— Постой. Но ведь бронзовое зеркало за столько лет могло потемнеть, — заметил Виктор.

Макар внимательно посмотрел на друга.

— А разве нет, — пожал плечами Ковалев.

— Да вы гений, Виктор Сергеевич! — воскликнул Макар и тише добавил: — Я не знаю, что тебе ответить. Башка совсем не варит. Ну, наливай для дезинфекции. А то, может, Спиридоныч ел салат. Он все больше любит есть руками, которые не моет.

В вечерних сумерках черты Макара заострились, морщинки стрелками собрались в уголках глаз. Конопушки казались оспинами на бледном лице, рыжие волосы приобрели пепельно-серый цвет.

Виктор осторожно достал сигарету, прикурил. Облако дыма окутало голову Макара, но он не обратил на это внимания.

— Чай пить будешь? — спросил бесцветным голосом, тяжело поднимаясь с лавки.

— Буду, — тихо ответил Ковалев. — Только докурю.

Виктору стало жаль старого товарища. По-настоящему жаль. Сколько сил потратил Макар сегодня, спасая Ковалева от пьяных пацанов, сколько сил отобрала глупая дуэль с машиной, скольких сил ему стоили поиски Лизы и спасение Любы. Зотов страшно вымотался и устал. Как еще на ногах держится? Виктор вдруг понял, почему конокрадам так все удается, а Зоту приходится прилагать массу усилий для достижения своих целей. Джордж и Цыганок просто воруют коней, уводят коров. Им абсолютно все равно, где они это делают. Они могут воровать пьяными в дым, могут уходить от погони, пересекая границы миров вдоль и поперек, — ничего с ними не станется. А Макар знает эти миры, видит, что происходит на самом деле, идет к разгадке тайн Шпаревой балки и кургана Рытого… Тайны не любят, когда их разгадывают. Вот если бы у кого-то была тайна, захотел бы он, чтобы посторонний человек прознал о ней? Так и с курганом. Больше знаешь — больше спрос с тебя, больше препятствий, сложнее задача.

На кухне пахло травами. Две большие чашки паровали на столе — Макар заварил чай прямо в них, чтобы не терялся вкус и запах. Сам Зот складывал бутерброды: на черный хлеб два ломтика копченого сыра и два ломтика сухой колбасы.

— Хорошо-о, — с наслаждением принюхался Виктор.

— Ромашка, мята, цедра, — перечислил Макар, — жасмин. Все собрано на кургане в урочный час, так что имеет полную силу.

— И цедра с жасмином? — лукаво прищурился Ковалев.

Зотов улыбнулся бледными губами, но ничего не ответил.

Виктор жадно впился в бутерброд и принялся жевать, упиваясь вкусом. В животе заурчало — час назад пили, практически не закусывая.

На пороге кухни появился Рафинад, поскулил, напоминая о себе.

— О! — хмыкнул Макар. — Явление.

— Тож чафю хофет, — прошамкал Ковалев, с трудом ворочая челюстями, — пожадничал, блин.

— Ну, заходи, — кивнул щенку Макар.

Рафинад шустро пробежал к табурету хозяина, сел на задницу, вопросительно уставившись на Зотова.

Март 1999 года

После схватки с волками Лиза заболела — бронхит. Терапевт высказал опасение, что возможна пневмония и лучше всего отвезти девушку в больницу на стационар.

— Только учтите, что в поликлинике с отоплением неважно, постельное нужно брать свое…

— Тогда какой смысл в стационаре? — спросил Макар.

— За вашей женой присмотрят, будут делать уколы. — Терапевт говорила скучным усталым голосом.

Зотов прекрасно понимал ее: весной, когда простуда и грипп валят народ толпами, докторше приходится нелегко, и то, что она сейчас объясняет Макару, она повторяла не один раз за день другим больным.

Зотов испугался по-настоящему: температура у Лизы не падала, сухой кашель терзал горло, и Макар не находил себе места, считая болезнь наказанием за убийство волка.

Он купил бутыль меда, поил любимую травяными отварами — в медпункте не оказалось необходимых медикаментов, а ехать в город — значит оставить ее одну. Зотов разрывался между необходимостью поездки и страхом за девушку.

А тут еще Любка вновь стала здороваться да разговоры разговаривать. Все больше сочувственные, с предложением помощи. Макар отвечал, что Лиза идет на поправку, а за помощь спасибо, не требуется.

— Да брось ты, Макар. В конце-то концов, Лиза сестра мне, — горестно вздыхала она. — Мы ж не чужие.

— Точно, — кивнул Макар, убирая руку из-под ее ладони. — Ну так заходи в гости. Как надумаешь.

Однажды Зотов задремал у кровати больной и очнулся от тишины в комнате. Девушка лежала неподвижно, в сумраке комнаты темные круги под глазами показались кузнецу пустыми глазницами. Макара прошибло, кровь острыми иголочками ударила в пальцы рук. Он склонился над Лизой, прислушиваясь к дыханию, но мешал шум в ушах. Девушка чуть пошевелилась, хрипло вздохнула. Зотов хлопнулся на стул — больная впервые за последние несколько дней спокойно уснула и до смерти напугала его.

Пользуясь моментом, Макар решил быстренько смотаться за свежим хлебом. На обратном пути он и нашел Рафинада.

Нечто грязное, скулящее возилось в сухой траве под забором, пытаясь выбраться из частокола стеблей сухого молочая, но слишком толстым было брюхо, а лапы — слишком короткими.

— Боже ж ты мой, — покачал головой Зотов, за холку вытаскивая щенка на белый свет. Звереныш задрыгал задними лапками и заскулил еще громче. Макар переложил хлеб за пазуху и сунул щенка в освободившийся пакет.