Учиться он умел и любил, но Грету он любил еще больше, поэтому с нетерпением ждал каникул, чтобы вернуться домой и, хотя бы издали увидеть белые локоны и прекраснейшие на свете глаза. От одной мысли, что у него мог появиться конкурент, его бросало в дрожь. В каждом письме домой Габриэль словно невзначай интересовался судьбой Греты. Домашние, конечно, догадались, чем вызван такой интерес и подшучивали над беднягой. Из писем родных Габриэль узнал, что Грета устроилась продавщицей в местный магазин и по-прежнему живет по соседству. То, что Грета не вышла замуж, давало Габриэлю пусть небольшой, но шанс.

Едва переступив порог дома, Габриэль сразу оказался за столом. Пока родные праздновали долгожданное возвращение сына, сам виновник торжества беспокойно ерзал на месте. Чуткая мама, заметив состояние сына, шепнула:

– Ну, беги. Я же вижу, как тебе не терпится ее повидать.

– Спасибо, мам, – Габриэль с благодарностью сжал под столом мамину руку. Его не нужно было просить дважды: он пулей выскочил из-за стола и, едва гости успели опомниться, уже мчался к заветному магазину.

Он остановился перед входом, чтобы отдышаться и обдумать, что сказать. Наконец, спустя целую вечность, решился войти.

– А я думала, ты так и будешь торчать возле входа, – засмеялась Грета. Габриэль густо покраснел и уже было развернулся, чтобы уйти, но звонкий голосок его остановил. – Даже не поздороваешься? – Габриэль повернулся и впервые встретился глазами с Гретой, отчего еще больше покраснел. – Да ты красавец, – продолжил бойкий голосок. – Вытянулся, приоделся, прекрасно выглядишь.

– Ты тоже, – выдавил из себя Габриэль. – Выходи за меня замуж? – он крепко зажмурился, ожидая услышать град насмешек, но было подозрительно тихо. Он с опаской приоткрыл один глаз.

– Ты серьезно? – спросила Грета. Габриэль кивнул. – Я согласна.

– Что? – он не поверил своим ушам.

– Я согласна стать твоей женой, – твердо повторила Грета. Не помня себя от счастья, Габриэль перемахнул через стойку и, схватив Грету в объятия, покрывал ее прекрасное лицо, которое снилось ему ночами, поцелуями.

– Дурачок, пусти, ты же меня задушишь, – смеялась новоиспеченная невеста, в шутку отбиваясь от настойчивого жениха.

Первая преграда ждала потерявшего от счастья голову жениха дома.

– Ты же только начал учебу, – бубнила расстроенная мама, – какая может быть женитьба?

Отец нервно курил, все выжидательно смотрели на главу семейства, ожидая его вердикт. Мама – с надеждой, Габриэль – со страхом. Наконец отец докурил, словно в медленной съемке, затушил в пепельнице сигарету и, перевел взгляд с расстроенного лица жены на полное надежды – сына.

– Ну, вот что я скажу. Грета девушка хорошая, из хорошей семьи. – Отец снова замолчал, словно обдумывая что сказать дальше, – Все это, конечно, несколько преждевременно…

– Я бы сказала, сильно преждевременно, – вступила мать, но глава семейства сделал решительный жест рукой, и она замолчала.

– Но, ты Габриэль, уже мужчина и должен сам принимать решения. У меня только одно условие – свадьба – после окончания учебы. Раз ты готов связать себя узами брака, то и всю ответственность за обеспечение семьи должен также нести самостоятельно.

– Папа, спасибо, спасибо, – Габриэль вскочил со стула и бросился к отцу. Он не мог поверить, что все так легко разрешилось.

Отец же думал, что «убил двух зайцев» – не сказал «нет», но и отложил вопрос «в долгий ящик». Пока Габриэль закончит университет, много воды утечет. Если любовь настоящая, то время – не помеха, а если это просто юношеское увлечение, то время расставит все по своим местам.

Следующим утром все трое отправились к Миллерам «женихаться». Отец по такому случаю облачился в воскресный костюм, который до этого надевал только в церковь, мама отгладила свое единственное «выходное» платье, которое доставалось из шкафа только «по особым случаям», Габриэль тщательно выбрился и постарался придать своим непослушным кудрям мало-мальски опрятный вид.

Миллеры встретили семейство Гутенбергов недружелюбно. Габриэль с порога почувствовал неладное и, заняв предложенное хозяином дома место, принялся грызть от волнения ногти.

– Дочка мне все рассказала, – начал мистер Миллер, когда все расселись. – Согласие она дала опрометчиво, не спросив разрешения родителей. Простите ей эту вольность. Я обещаю, что она будет наказана за непослушание.

– Ну что вы, – примирительно поднял руки мистер Гутенберг. – Заверяю вас, что мы тоже не в восторге от такой спешки, но…

– Вы знаете, – перебил мистер Миллер, – что Грета воспитывается в строгой католической вере. Она регулярно посещает церковь и замуж она выйдет с благословения родителей и главы нашей местной церкви. Ваш сын, насколько я знаю, – Габриэль с отчаянием заметил, что мистер Миллер не назвал его по имени. Это был плохой знак, – ммм…, – он пожевал губами, – я бы сказал, не католик.

– Да, мы евреи и не скрываем этого, – с вызовом бросила миссис Гутенберг.

– Ничего не имею против, но я свое слово сказал. Может, ваш сын готов перейти в нашу веру и вопрос будет таким образом решен, – с усмешкой произнес мистер Миллер, поднимаясь. «Ну, вот и все», – с горечью подумал Габриэль.

– Это исключено, – с достоинством произнес мистер Гутенберг.

– Ваше право, – сказал мистер Миллер вместо прощания.

Домой Габриэль шел другим человеком – он понуро плелся за родителями, не замечая ничего вокруг. Едва войдя в дом, закрылся в своей комнате и ничком повалился на кровать. «Вера, какая-то дурацкая, никому не нужная вера. Просто атавизм какой-то», – рассуждал он, сверля невидящим взглядом потолок.

– Сынок, может, поешь? – произнесла мама из-за закрытой двери.

– Нет, мам, спасибо, – отозвался Габриэль.

Едва стемнело, он выбрался из своей комнаты через окно и залез в сад Миллеров. В столовой горел свет. Семейство чопорно сидело за столом, во главе стола возвышалась массивная фигура главы семейства. «Чурбан», – зло прошептал Габриэль. По правую руку сидели две старшие сестры, по левую – Грета и младшая сестренка. Мать прислуживала, то и дело поднося новые блюда. Наконец трапеза окончилась, мистер Миллер вытер салфеткой рот и поднялся. Девичьи фигурки замелькали, помогая матери убрать со стола. Когда стол был девственно чист, девочки дружно покинули комнату, зажегся свет в двух комнатах наверху. Габриэль залез на второй этаж по водосточной трубе и осторожно пройдя по выступающей части первого этажа, заглянул в одно из освещенных окон. Он хотел незаметно позвать Грету, но дело осложнялось тем, что она спала с младшей сестрой. Грета сидела перед зеркалом туалетного столика и расчесывала блондинистые кудри, младшая сестренка читала, лежа на кровати. Габриэль прильнул к стеклу, боясь дышать. Сердце билось, словно пойманная в сети рыба. Грета закончила расчесывать волосы, подошла к выключателю и дом погрузился во тьму. Габриэль тяжело вдохнул, но вызвать Грету не представлялось возможным, не разбудив сестру. Он спустился на землю и решил подкараулить возлюбленную утром, когда она пойдет на работу.