Витин следователь, к счастью, не додумался до такого варварства.

Сложив губы трубочкой, она медленно выдувала дым и смотрела, как тонкая струйка поднимается к потолку.

Через минуту к ней присоединился Витя, взял сигарету, прикурив почему-то от ее уголька, и свободной рукой притянул ее к себе:

– Не переживай, Сашуль! Это так, пугануть только. Потому что тогда всех надо хватать вместе со мной, и ни одного врача в городе не останется.

– Все берут, все изменяют… – протянула она. – Ладно изменяют, допустим. Эту тему мы закрыли. Как мужчина ты всего лишь мужчина, и вероятно действительно без этого не можешь. Но как хирург ты больше не как все. Ты ректор! Сам говорил про новый уровень, губернатора и президента. Как ты к ним пойдешь, если у тебя из карманов будут сыпаться конверты с жалкими народными рублями?

– Саш, ты чего?

Муж смотрел на нее больше с изумлением, чем с возмущением и гневом. Первый раз в жизни она позволила себе такие резкие слова.

– Да я ничего! Тебе неожиданно выпал такой шанс, подарок судьбы. Хирургов в городе толпы, а ректор – ты один. Мог показать, что ты действительно талант, величина и чего-то стоишь в этом мире. Мы с тобой вырастили дочь, есть где жить, есть на что жить. Никому не грозит голодная смерть, ты мог делать, что хочешь. Ты был свободен в своих решениях, а ты, как Шура Балаганов, потянулся за кошельком с тремя рублями!

– Не говори, чего не знаешь, – буркнул Виктор.

– А чего я не знаю? Что воровать хорошо, а честно жить плохо? Что все начальники сейчас, как Альхены из «Двенадцати стульев», и ты туда же? Скажи, чего я могу не знать, когда ко мне приходит прокуратура с обыском.

– Следственный комитет, – машинально поправил Виктор.

– Не суть.

– Саша, а ничего, что ты прекрасно жила на эти деньги? Ты же, на минуточку, не работала!

– Чтобы ты не знал никаких забот в быту! Если бы я работала, тебе пришлось как минимум самому бы доставать себе носки из комода, а иногда и посуду мыть! Думаю, ты у мамы знал больше о житейской прозе, чем при мне.

– Верно говоришь.

Тут Александра подумала, что Витя никогда не орал на нее и, надо признать честно, не сказал ни одного обидного слова. Что она вдруг на него напустилась.

– Слушай, Витя, – сказала она тихо. Сигарета кончилась, и она потянулась за второй. – Когда ты мне изменил, мы как бы справились и как бы все забыли. А теперь, когда пришла беда, вдруг начинаем выяснять, кто ее привел. Прости меня.

– Ничего, я понимаю, какое это для тебя потрясение. Это нормальное дело, что сначала человек начинает кричать, а потом все остальное. Если бы не этот чертов обыск, я бы тебя вообще не стал тревожить.

– Ты бы не сказал мне, что под следствием?

– Ну да. Зачем зря волновать мою дорогую жену?

Это снисходительное отношение почему-то уязвило ее сильнее всего.

Что происходит с ними? Витя изменяет, она скрывает, что пишет книги, он – что попался на взятках.

И вот она стоит, курит одну сигарету за другой и почему-то не хочет обнять и утешить своего мужа. Не хочет сказать, что она сильная и справится с любой бедой. Зачем? Если он сам этого не знает, то и не поверит.

Александра вдруг поймала себя на мысли, что больше переживает за конфискованный макбук, чем за судьбу мужа. Там все материалы по новой книге, которую она обещала скоро представить в издательство.

Сотрудник органов сказал, что она должна написать заявление, и компьютер вернут ей в установленном законом порядке.

Представив, как она будет обивать пороги следственных органов в роли жалкой просительницы, Александра чуть снова не накричала на мужа.

Она росла в убеждении, что есть люди «нашего круга», умные, благородные, развитые, с нравственным стержнем, и есть плебеи, у которых свои интересы, не выходящие за рамки животных потребностей. Не потому что они такие плохие, просто духовность в них от природы не заложена. Именно для них и нужно содержать милицию (теперь полицию) и прочие государственные службы. А благородному человеку это ни к чему, он сам может себя ограничить и понять, что справедливо, а что нет.

Александра думала, что живет среди людей, умеющих управлять своими низменным инстинктами, и в этом мире нет места скандалам, изменам, разводам и уголовному преследованию. Потому что благородство подразумевает, что ты соблюдаешь закон, как все, просто не из страха, а по внутренней потребности.

Ну, а муж, видимо, решил, он такой великий, что правосудие – это не про него.

Она начала приводить в порядок спальню, не ляжешь же в таком разгроме. Все белье, которого касались чужие руки, надо перестирать, сегодня они поспят одетые, под пледом.

Жена великого хирурга в одночасье превратилась в жену жулика, а упрекать Витю бессмысленно. Он скажет, что все делал ради семьи, и по-своему будет прав.

Инга промаялась всю ночь, но, выходя с утренней планерки у начмеда, увидела, что Стрельников идет в свой кабинет как ни в чем не бывало. Он приветливо кивнул дежурной бригаде, прежде чем проследовать к себе.

Сенсационная новость об аресте быстро разнеслась по коллективу, но подробностей никто не знал, впрочем, Инга и не хотела получать сведения из третьих рук, зная, как они бывают противоречивы.

Единственная слабость, которую она себе позволила, это полазать в интернете, узнать, не просочилась ли новость в средства массовой информации.

Увиденное заставило ее содрогнуться. По существу дела вышла одна сдержанная статья, что Стрельников задержан при получении взятки. За что, при каких обстоятельствах, в заметке не уточнялось. Но одно из желтых изданий опубликовало целый разворот, посвященный злодействам Виктора Викторовича.

Этот грязный пасквиль был выдержан именно в том уничижительно-слезливом тоне, который лучше всего находит отклик в людских сердцах. Мол, профессор Стрельников обещал умирающим от рака пациентам и их родственникам долгую и счастливую жизнь и обирал до нитки, так что потом человека было не на что похоронить, потому что лечение не помогало.

Статья была обильно оснащена житейскими примерами и даже фотографиями пострадавших, и Инга поняла, что в глазах обывателя у Виктора нет шансов остаться положительной фигурой. Кто станет вникать в сухую материю закона, когда можно пустить слезу о детях, потерявших мать, или о жене, продавшей все, чтобы вылечить мужа?

А дальше будет только хуже. Публикации пойдут, как грибы после дождя. Обязательно выйдет пространное словоблудие какого-нибудь «врача от бога» о святости профессии.

Все это хорошо укладывается в процесс оптимизации здравоохранения, сокращения всего и вся и перехода на одноканальное финансирование. Прием не новый, но проверенный. Когда нет пряника, дай побольше кнута. Хочешь сэкономить на медицине, но мысль о недовольстве населения все-таки пугает? Выход есть! Сделай из медика бесправное существо, чтобы он за любое свое телодвижение мог получить по шапке. И дело Виктора – прекрасный устрашающий фактор для других врачей. Вероятно, вся соль как раз и была в том, чтобы взять его за что-то, связанное с лечебным процессом, а не за административные нарушения. Откатами и прочими шалостями с бюджетом сейчас никого не удивишь. И если рядовой врач узнает, что очередной начальник погорел на закупке оборудования, он подумает: так ему и надо. А вот если тот же врач прочтет, что целого ректора наказали за то, что он брал с пациентов деньги, то поневоле призадумается.