– Я слышал, ты собираешь подписи в мою защиту? – спросил Виктор.

В самом конце дня он вызвал Ингу через секретаршу, якобы по делам дневного стационара. Она сначала хотела бежать, как есть, но потом вдруг решила привести себя в порядок. Зачем, Инга не могла себе сказать, но чувствовала, что именно сейчас, когда Виктор в беде, надо показаться ему красивой. Весь день она боялась, что он не вспомнит о ней, не подумает, что она может помочь или просто утешить.

– Да, собираю помаленьку.

– Не надо, Гуся. Эта история мутная до невозможности, тебе лучше в ней никаким боком не светиться.

Она пожала плечами.

Стрельников встал, открыл шкаф и вытащил бутылку коньяка. Плеснул на палец в каплевидные бокалы и подал ей один. Инга втянула носом аромат дорогого алкоголя и сделала вид, что пьет.

– Серьезно говорю тебе, заюшка, не надо. Была бы ты простой сестрицей, еще куда ни шло, но ты фигура, помни об этом, – Виктор неожиданно тепло улыбнулся ей, – удивительное дело, была такая девочка, а теперь матерый волкодав. И когда я думаю, что это я поставил тебя на крыло, понимаю, что прожил жизнь не совсем зря.

Инга подмигнула:

– Да, я была Красная шапочка, а потом меня съел злой волк, и я как бы внутри него.

– Давай не будем развивать эту тему, – Виктор отсалютовал ей бокалом, – в общем, я к тому веду, что ты должна понимать в аппаратных играх. Не знаю, чем закончится эта дебильная эпопея, но должность я вряд ли сохраню. Жаль, я только начал входить во вкус и вникать в тонкости работы крупного руководителя…

– Мы это уже поняли, когда стали приличные премии получать.

– Не перебивай. Я останусь в должности, только если дело не дойдет до суда, а это сомнительно. Там крепкое обвинение. Уж не знаю, как меня накажут, но государственные посты занимать запретят, это точно. Придет новый руководитель, и ему совсем не обязательно знать, что ты – человек прежнего ректора. И тебе тем более будет обидно получить такую репутацию, ведь ты меня ненавидишь всеми фибрами своей души. Поэтому оставь эту затею.

– Ну да, я тебя ненавижу, но не чужой же человек. Не могу я просто сидеть сложа руки.

– Инга, милая! – Виктор подошел и с трудом опустился перед ней на корточки, взял за руки и заглянул в глаза снизу вверх. – Вспомни, что когда-то я бросил тебя в беде, которую к тому же на тебя и навлек. Поэтому сиди и наблюдай. Позлорадствуй, что возмездие меня наконец настигло. В крайнем случае собери подписи под ходатайством о высшей мере и попроси, чтобы тебе лично дали привести приговор в исполнение. Это будет справедливо.

Инга засмеялась.

– Кстати, как ты написала коллективное письмо, ты же не знаешь сути обвинения.

– Ну, мы со Спасским пока набросали общий черновик, что мол, знаем тебя как честного человека и компетентного руководителя, убеждены в твоей невиновности и так далее. Как только ты возьмешь адвоката, мы с ним свяжемся и согласуем текст.

– И что, охотно подписывают?

Она замялась:

– Как тебе сказать? Пока только мы с Андреем Петровичем и доцент Побегалов. Но многие обещали подписать, когда мы сделаем окончательный вариант.

– Ты, кстати, в курсе, что сбор подписей на чистых листах – это вроде тоже преступление? А при нынешнем разгуле закона в нашем заведении лучше против него не идти даже в мелочах. – Виктор поднялся и снова наполнил бокалы. – Гуся, я очень боюсь чтобы ты себе не навредила, ввязавшись в это дело. Ты стала специалистом мирового уровня, причем добилась этого сама, так что погореть, защищая старого дурака, будет очень обидно.

– Да как я могу погореть?

– А как я погорел? Беда, главное, пришла, откуда не ждали. Я так внимателен был со всеми финансовыми делами, подписывал только те документы, в которых был абсолютно уверен, иногда целые дни проводил в компании главбуха и экономиста, предполагая, что какие-то аферы они обязательно крутят за моей спиной. Тут все было у меня кристально. Но что удар мне нанесут пациенты, этого я предположить никак не мог.

– Пациенты? Вить, но тогда или следователь идиот, или я не знаю… То, что ты делаешь, это мерзко, отвратительно, несправедливо и гнусно, но ни в коем случае не наказуемо.

Виктор хмыкнул:

– Я тоже так думал. Но получилось, как у нас с тобой. Предохранялись, предохранялись, но чего-то не учли, и на свет появился Гришка.

– Странно, что ты помнишь, как его зовут. Ладно, не будем отвлекаться. Как ты расслабился в этот раз?

– Короче, выяснилось, что госпитализация вне очереди за деньги – это самая что ни на есть взятка.

Инга присвистнула. Это надо было очень хотеть наказать человека, чтобы прихватить за такое. Став ректором, Виктор Викторович взял себе один операционный день, причем никого не потеснил, а занял свободный. Это никак не отразилось на оперативной активности того отделения, куда Стрельников госпитализировал своих пациентов. Немножко возросла нагрузка на операционных сестер, но они не возражали, потому что Стрельников это дело компенсировал. Два-три пациента в неделю для шестидесятикоечного отделения – это не та нагрузка, которая может сорвать налаженный ритм.

Но дьявол, как известно, в деталях. В отделении существовал лист ожидания, удобная в принципе вещь. Пациент приходил с направлением, его записывали на определенное число. За десять дней до этого числа он обращался в поликлинику, сдавал анализы и в назначенное время являлся полностью обследованный и готовый к операции.

Пациенты Виктора Викторовича часто были не в том состоянии, чтобы ждать по два-три месяца, а потом бегать по поликлинике, поэтому он подписывал их направление и отправлял в приемное отделение, где их оформляли без всякой очереди. Этой практикой он пользовался еще на старом месте работы и теперь без всякой задней мысли перенес ее сюда, не подозревая, что его виза на направлении, да еще и с числом, будет прекрасным доказательством в суде.

– Эх ты и баран, Витенька! – не удержалась Инга. – Хуже, чем Раскольников!

– Да ладно тебе…

– Мне бы сказал, я бы их по экстренке оформляла. С подозрением на непроходимость или мало ли на что. У Спасского на десять ущемленных грыж реально ущемленная одна, остальным просто по поликлиникам лень шарахаться. Да все так делают, народная медицина. Один ты на себя компромат заводишь.

Стрельников вздохнул и пробормотал, что, к сожалению, не освоил этот лечебно-диагностический прием.

– Ладно, ты ректор, должен показать, кто здесь хозяин, но деньги-то на фига брать заранее?

– Если бы тебя столько раз кидали… – буркнул Виктор, – когда восемь часов стоишь у станка, потом выхаживаешь больного, а он «спасибо, доктор» и исчезает. Причем, что интересно, те, кому ты не особенно помог, всегда благодарят. А вот если ты сделал реально эффективную операцию, огромный шанс, что пациент тебя обманет. Зачем мне это надо, старому человеку? Я давным-давно разочаровался в людях, поэтому всегда беру аванс.