Астахова нахмурилась.

– Вот именно, – продолжала Ирина, – потому что вы изо всех сил старались быть для него удобной, верно? Вы из кожи вон лезли, потому что знали – малейший дискомфорт, и он отшвырнет вас, как надоевшую игрушку. Знали, и не хотели этого знать, поэтому и старались.

– Нет, неправда. Все было не так.

Ирина покачала головой. Правильно говорят, никого нельзя осчастливить против его воли. Надо отпустить эту девочку прямо сейчас, пусть живет как хочет, а у нее еще будет шанс успеть на электричку. Каждый набивает собственные шишки, это правда, но с другой стороны, если ты сходил в разведку, нарвался на засаду и каким-то чудом с огромными потерями вернулся к своим, ты просто обязан доложить им, что в той деревне опасно и соваться туда определенно не стоит.

– Простите, Настя, сколько вашему ребенку?

– Скоро год.

– И Соломатин до сих пор на вас не женился, насколько мне известно из материалов дела. Значит, вы уж простите, но все было так.

– А вам-то что?

– Да бог его знает что, – вздохнула Ирина, – просто я была в вашем положении, и сейчас, оглядываясь назад, очень дорого бы дала за то, чтобы мне тогда сказали правду, и еще в сто раз дороже, чтобы убедили меня ее послушать.

– Хотите сказать, что я дура гулящая?

– Нет, совсем наоборот. Я не знаю, какая вы, но то, что вам кажется любовью, точно не любовь. Просто немолодой женатый человек решил немножко разнообразить свой досуг и задурил вам голову разными высокопарными речами. Сколько вам было?

– Двадцать один.

– Совсем ребенок.

– Ничего подобного! И ничего он не дурил, я прекрасно понимала, на что иду.

Ирина улыбнулась, подумав, что никогда человек не кажется себе таким взрослым, опытным и мудрым, как в двадцать лет.

– Не волнуйтесь, наш с вами сегодняшний разговор никак не отразится на судьбе Игоря Васильевича, – сказала она. – Я уполномочена судить его только за хищения, а личная жизнь товарища Соломатина вне моей компетенции.

– Он ничего не похищал, – быстро заметила Астахова.

– Это нам еще предстоит выяснить, а пока подумайте вот о чем: вы сами в двадцать один год считали себя самостоятельной взрослой женщиной, и сейчас вам еще кажется, что это очень зрелый возраст, но с годами вы измените свое мнение. Мне тридцать три, и я уже смотрю на ваших ровесников как на детей, а Соломатин вообще не должен был воспринимать вас всерьез. Он обязан с высоты своих лет понимать, что вы еще девочка, которой ничего не стоит вскружить голову романтическими речами. Поверьте, если бы был порядочным человеком, то предложил бы руку и сердце или держал свои чувства при себе, как бы сильно они его ни распирали.

– Мы были счастливы, – упрямо процедила Настя, – штамп в паспорте не главное.

Ирина вспомнила, как тоже пыталась себя в этом убедить, как старалась радоваться коротким встречам, как тоскливо тянулись выходные и одинокие вечера, когда она снова и снова пережевывала в голове оправдания и обещания своего любовника и без конца вспоминала, не вспугнула ли она его неосторожным словом, не отвратила ли недостаточно привлекательным видом, не слишком ли надавила… Никак не хотела себе признаться, что если в аду через окошечко видно кусочек рая, то это все равно ад.

– Не главное, – повторила Настя, решительно выпятив челюсть, – мы любили друг друга по-настоящему, и я должна спасти его.

– Единственное, что вы должны сейчас, это позаботиться о себе самой и о вашем ребенке, – отчеканила Ирина, – а Игорь Васильевич стал совершеннолетним раньше, чем вы появились на свет, поэтому сам отвечает за свои поступки. Вы никоим образом не обязаны приносить себя в жертву этому человеку только на том шатком основании, что он позволял вам приносить себя ему в жертву. Не нужно этого, поверьте.

– Я вас очень прошу. Я обязательно подумаю о том, что вы сказали, и мы не будем с Игорем вместе, только пожалуйста, оправдайте его.

Что тут поделаешь? Проверив, что кипятильник выключен, Ирина убрала кофе и коробочку с сухарями в шкаф. То ли у нее не получается подобрать подходящие слова, то ли у влюбленного человека голова бронированная, не дает проникнуть в себя доводам разума. Стоило пропустить электричку ради бессмысленного сотрясения воздуха вокруг очарованной женщины…

– Господи, Настя, да мне без разницы, будете вы с ним или нет! Если он вдруг решится и женится, я первая за вас порадуюсь.

Астахова поднялась, одернула легкий сарафанчик, и Ирина заметила, что на голени у нее царапина, совсем как у ребенка. Вот что это за порода мужиков выведена, будто специально женскому роду на погибель! Холодные, эгоистичные, безжалостные, а самые красивые девушки летят к ним, как мотыльки на огонь… А может быть, не в мужиках дело, а в том, что девочки не знают любви в родительской семье, и после бесконечных заклинаний «тыжедевочка», «никтозамужневозьмет», «девочкуукрашаетскромность», «япоследняябукваалфавита» и «самавиновата», просто не способны вообразить, что бывает другое, что в семье можно быть не тыжедевочкой и не тыжематерью, а просто самой собой. Но ведь это не так просто – встретиться с собственным я, это непонятно и страшно, поэтому гораздо проще вступить в отношения, где надо прислуживать и заслуживать, и назвать это великой любовью.

– Пожалуйста, – повторила Настя.

– Я вам уже сказала, что должна исследовать все доказательства.

– Понимаете, Игорь убежден, что это я на него настучала – за то, что он на мне не женился.

– А вы этого не делали?

– Нет, конечно! Если бы вы его оправдали, то, может, мне хоть как-то удастся отмыться…

Сущее дитя, – подумала Ирина с нежностью, – почти могла бы быть моей дочкой…

– Знаете что, Настя, если он вас подозревает да еще имеет наглость обвинять вас вслух, то с ним точно не надо иметь ничего общего. Это я вам со всей ответственностью говорю.

– Да просто он знал, что я все знала, – вздохнула Астахова.

У Ирины сердце заныло от жалости к этому запутавшемуся ребенку, и она решилась, погладила Настю по плечу.

– Все будет хорошо, – вздохнула она, – вы обязательно встретите хорошего человека, которого вам не придется спасать, и жертвовать собой ради него тоже не придется.

– Да уж конечно.

– Точно, Настенька. Вы такая красивая…

– Ай! – Астахова досадливо махнула рукой.

– И такая молодая, у вас вся жизнь еще впереди, помните об этом. Еще создадите прекрасную крепкую семью, в которой вам не придется ничего заслуживать, доказывать и оправдываться. Как говорил товарищ Сухов: «Революция освободила вас, теперь вы будете свободно трудиться, и у каждой будет свой отдельный супруг!»

Настя засмеялась, и они вышли из кабинета.

– Но вы точно не будете сильно засуживать? – спросила гостья, прощаясь.