— Ваше супруга не здесь? — спросила она.

— Нет, делом занята… Должен же кто-то за лавочкой приглядывать.

— Я уже не узнаю этот город, все так быстро переменилось… Жерома нам будет не хватать… Его уже нам не хватает… Да еще и Жиль вдобавок! Всего три дня назад мы были в «Моем Цыпленочке». Он открыл нам кухню, устроил нам пир… Смерть Жерома буквально подкосила его, но у него были прекрасные планы… Он мне говорил о новой торговой марке, которую вы собирались запустить все втроем, — решилась она соврать.

Лора сказала это, даже не успев подумать, и сама была удивлена тем, что позволила себе так увлечься, — это вырвалось у нее как-то само собой.

Реакция Шевриона была мгновенной. Его лицо скривилось еще больше. Челюстные мышцы задрожали, крылья носа запали. Лора испугалась, как бы ее совершенно импровизированная выдумка не показалась слишком грубой, но упрямо продолжила в том же духе:

— «Бушоны Пацанов — Бушоны Корешей»: отличная идея все-таки! — сказала она непринужденно, чтобы не казалось, будто она слишком напирает.

— Идей-то у нас полно появлялось всякий раз, когда был случай увидеться.

— Думаю, теперь все это уже потеряло актуальность?.. Досадно, вы вполне могли запустить что-нибудь…

Эрик Шеврион оборвал ее, чтобы скрыть раздражение:

— Наверное, сейчас не время и не место об этом говорить.

— Простите мне мою неуклюжесть… Но я не хотела быть бестактной.

— До завтра, — бросил ей ресторатор холодно и, сразу же отвернувшись, растаял в толпе.

Лору Гренадье это сбило с толку. Пако, стоявший у нее за спиной с растерянным видом, казалось, был смущен таким оборотом дела. Прежде ему доводилось видеть, как его начальница проявляла больше ловкости: ей удавалось завоевать доверие собеседника, никогда не теряя элегантности.

— Я ни на что не годна! Это и в самом деле вышло как-то неизящно.

— Жуть… — откровенно согласился фотограф. — Как слон в посудной лавке.

— А чего ты хочешь? Это все время вертелось на языке… Вот я и захотела побольше разузнать об истории названия.

— Ты что-то подозреваешь?

— А если создание нового бренда способно вызвать зависть и ненависть? Наверняка это не всем пришлось бы по вкусу…

— И думаешь, из-за этого можно убить? Со всем этим паскудным ритуалом: пластиковым мешком, веревкой… да еще и выручку спереть? Пф-ф, скажешь тоже! Малость притянуто за уши.

— Может, это всего лишь способ замаскировать настоящий мотив… Преступления с целью грабежа — это чтобы дальше не искали… Я убеждена, что кое-кто знает об этом гораздо больше, чем должен.

— А вон тот внизу… в самой глубине, рядом с тачками? Может, он мог бы нам кое-что рассказать?..

— Где это? Кто?

— Там, внизу, видишь, прячется.

— Туану́?

— Ну да… Видок у него не очень-то свежий!

Туану́ пристально смотрел на них некоторое время. У него был лихорадочно-возбужденный взгляд с каким-то пугающим блеском в глазах, который еще больше подчеркивала полуседая щетина. Он стоял скрестив руки и придерживая запахнутые полы слишком просторной брезентовой куртки, бо́льшая часть пуговиц на которой плачевно отсутствовала. На нем были пожелтевшие на бедрах джинсы сомнительного голубого цвета, парусиновые туфли на каучуковой подошве, выглядевшие как размокшие от дождя картонки, и только на одной его руке красовалась перчатка — из плохой узорчатой шерсти, обтрепанная на запястье. Лора и Пако незаметно протиснулись к нему через толпу и оказались рядом с фургончиком, к которому Туану́ привалился всем своим весом, словно опасаясь упасть.

— Сваливаем? — бросил он, понизив голос. — А то тут что-то псиной запахло…

— О чем ты? — спросила Лора.

— Да вон о том типе на углу, рядом с ограждением. От него легавым несет за десять шагов…

— Толстяк в кожанке? — удивился Пако. — Чего ты боишься?

— Да я по их дерьмовой повестке не явился… Прячусь уже третий день и в своей тачке сплю…

— С последнего раза? Это когда мы тебя на площади Менял встретили?

— Я тогда успел только по-быстрому заскочить к себе, схватил пару вещей и смылся… Но тут пришлось засветиться. Не мог я так поступить с Жеромом… Надо хотя бы побыть с ним чуток, проводить в последнюю дорогу…

Он перевел встревоженный взгляд на катафалк и вдруг резко повернулся и зашагал прочь. Не сговариваясь, Лора и Пако двинулись за ним следом в сторону бульвара Круа-Русс, где торговцы открытого рынка уже начинали сворачиваться и упаковывать свои товары.

— Может, не стоило соваться сюда, здесь слишком много народа, — забеспокоилась Лора.

Туану́ хмыкнул и еще больше ускорил шаг, бегло осматриваясь.

— Чем больше народа, тем меньше на меня внимания обратят. Не бойся, у меня есть привычка.

— Где же ты был в эти последние дни?

— То там, то сям… На подземных автостоянках, и еще я знаю тихие тупички в промышленных зонах… Только вот наличных у меня при себе было маловато, а сейчас вообще ни гроша не осталось… Банковскую карту я дома забыл, но мне туда лучше не возвращаться… Мусора, должно быть, меня там поджидают… И еще бензина совсем чуть-чуть осталось на разъезды…

— Мы можем тебе чем-то помочь?

— Да не очень-то многим… Разве что душ принять, а то от меня уже вонять начинает.

— А как ты насчет поесть хорошенько, силы подкрепить?

— Я не прочь. Уже осточертело жрать всухомятку у себя в драндулете.

— У меня есть хороший адресок. Это тут неподалеку, на улице Бельфор: «Ткач и Пацаны».

— Я его знаю… Может, слишком шикарно для меня: сама видишь, какой у меня вид…

— Начхать, — постановила Лора. — Раз ты голоден, значит, дело серьезное.

Дойдя до Большого Камня[86], отмечавшего конец бульвара, они свернули налево и направились прямо к бушону. Обслуживание только начиналось после перерыва, посетителей было еще совсем немного. Их устроили в маленьком помещении справа от главного зала. У Пако округлились глаза, как у ребенка в Рождество. Сотни часов — с маятником, с кукушкой, ходиков, картелей, карийонов, будильников — украшали здесь оклеенные обоями в цветочек стены, что вкупе с разномастной мебелью еще больше добавляло кичевости этому убранству лавки старьевщика. Старинные вещи из коллекции ар-деко соседствовали тут с моделями 1950-х годов в пластиковых футлярах под дерево, а рекламные образцы психоделической эпохи висели вперемешку с более классическими, круглыми или квадратными формами — деревянными, пластмассовыми или металлическими. Фотограф сразу же достал маленький аппаратик, который всегда носил в кармане на случай, если ему вдруг придет охота срочно сделать снимок. Он пришел на похороны без своей техники, но старенькая, купленная в комиссионке «Лейка» была идеальным решением, чтобы снять что-то экспромтом, только ради удовольствия запечатлеть воспоминание, не заботясь об эстетике. И пока Лора с Туану́ изучали меню, он успел сделать несколько фото на скорую руку.