– Будет из тебя толк, Кондрат, – еле слышно усмехнулся ему вслед старый воин.

Знал бывший полусотник, что битие, конечно, определяет сознание, но важно понимать, как, когда и по какому месту бить. Вот и выжидал момента, когда сможет натравить Сучка на Сучка же, наотмашь залепив по характеру Сучковому, мужской его гордости и немалому мужеству. И дождался ведь! Не было бы счастья – несчастье помогло! Вовремя ляхи подвернулись, иначе не стал бы плотницкий старшина слушать – хоть ты его бей, хоть насмерть убей. А старый воин сумел заставить, показав, что Сучков эгоизм и упрямство баранье нынче по разряду Иудина греха проходит, а хуже того греха на свете нет. Разве что трусость. Вот и сумел повернуть бешеного плотника на «светлую сторону силы». Потому что знал и умел – ну так незнайки и неумехи в полусотники редко попадают.

Плотницкий старшина вернулся к казарме. Люди сидели на земле, не выпуская из рук оружия. Завидев Сучка, Нил, Гвоздь и Гаркун поднялись на ноги.

– Чего делать, Кондрат? Чего там воеводы думают?

– Поднимайте всех, лучники пусть в воротных башнях засядут, остальные оружные со мной к терему, а ты, Гаркун, бери своих, собирай, что найдёшь, и щиты с помостами ладь, как начали. Сумеешь, делали уже так. Спроси, можно ли за ворота выйти, если можно, берите все доски с лесопилки, не время сейчас добро беречь! Ещё брёвна на стены подними, чтобы метать, если на приступ пойдут. Да, пусть топоры все под рукой держат, и вообще поглядывайте!

– Понял, сделаю! – Гаркун энергично кивнул головой.

– Погоди, пошли десяток к боярыне, надо жильё для беженцев приготовить, баб с детишками из Ратного к нам отправляют.

– Сделаю! – Гаркун почти бегом бросился поднимать людей.

– Шкрябка, Гвоздь, как с оружными дела?

– Лучников два десятка, стрел в достатке, старший над ними Горазд, бойницы на башнях, слава богу, прорубить успели, – Нил с воинственным видом поправил заткнутый за пояс топор.

– Погоди, какой Горазд? Который из двух?

– Тот, что артельный, жабокриковских, – уточнил Нил.

– А, ну ладно, этот годится! – одобрил Сучок. – Пусть тогда своих надвое разделит и второго десятника поставит, разберётся, не дурень! Давай, веди их туда и посмотри, чего на скорую руку сделать можно.

– Сделаю! Ещё у наставников спрошу, так ли делаю! – Шкрябка отошёл в сторону.

– Сучок, а нам к терему? – Мастер Гвоздь опёрся на топор. – Может, погодим чуток, надо бы топоры на боевые топорища насадить.

– Верно помыслил, сподручнее так! – Старшина отвёл взгляд. – Сейчас пошлю кого-нибудь Филимону сказать. А у лесовиков как?

– Три десятка с рогатинами и старший над ними, не поверишь, Буня. Гаркун говорит, что все на медведя не раз ходили и с рогатиной управляться умеют.

– Добро! Значит нас два десятка, да их три, да с луками ещё два. У Гаркуна, получается, полсотни, а стены не достроены… Ладно, не полком же они пожалуют! Да и наставники умельцы в своём деле изрядные… – Сучок вдруг повернул голову и гаркнул: – Швырок, бегом сюда, шпынь косорукий!

– Тута я, дядька Сучок! – парень подскочил, но на всякий случай встал так, чтобы старшина не смог его достать.

– Слушай сюда! Задницу в горсть, бегом найди наставника Филимона да скажи, что старшина Сучок просит дать время топоры на боевые топорища насадить, а лучники уже в башнях. Потом сюда вернёшься, при мне будешь, уяснил, короста?!

– Бегу, дядька Сучок, – Швырок скрылся из виду быстрее ветра.

– Ты прям как воевода, – Мудила, весело ухмыляясь, качнул в руке молот – другого оружия кузнец не признавал.

– С кем поведёшься, от того и наберёшься, – не остался в долгу старшина. – Ладно, мужи, давайте топорами займёмся. Бразд, собери у своих, мы быстрее сладим.

– Ладно, – приятства в голосе Бразда Буни не нашёл бы никто, но спорить с Сучком после достопамятного случая он более не решался.

– Всё, мужи, за дело! Времени мало… – Плотницкий старшина первым направился к дверям мастерской, из-за которых слышался скрежет точила.

Время для Сучка понеслось, как лошадь, учуявшая близкий волчий запах, и мастеру пришлось поневоле за этой своенравной конягой успевать. Казалось, плотницкий старшина обрёл способность пребывать в нескольких местах разом. То тут, то там слышались его приказы, объяснения, ругань, уговоры, подначки. Словом, работа кипела, служба шла, крепость готовилась к обороне и размещению беженцев, а Сучок, вываливший язык до колен, совершал обычную для всех начинающих командиров ошибку – пытался всё делать сам и торчал у подчинённых над душой. Ему было невдомёк, что за каждым его шагом пристально наблюдают, что опытные в воинском деле наставники неспроста всякий раз оказываются в нужном месте, готовые подать совет, указать на ошибку, намекнуть, показать. Ну не до того было старшине!

Ответственность воинского начальника, под рукой которого внезапно оказалась сотня оружных, начисто отбила у Сучка столь присущую ему едкую наблюдательность. Оказалось, что управлять лучшей на много дней пути вокруг плотницкой артелью – это одно, быть главным строителем немаленькой крепости – другое, а командовать сотней пешцев, собирающихся сесть в осаду в недостроенной крепости – совсем даже третье.

Внезапно выяснилось, что рядовым в ополчении по вечевому приговору стоять – это совсем не то, что по доброй воле встать во главе какой-никакой, а сотни. И что ратником быть – это не только ловко мечом махать, а уж про воинского начальника и говорить не приходится. Самому теперь смешно было, как считал, что воеводе, кроме вида важного да рыка грозного, ничего и не надо. Мол, попробуй, касатик, в моей шкуре – построй чего-нибудь поболе нужника. Хоть крепость, к примеру. Считал да обсчитался – на своей шкуре понял, что военное ремесло не медовый пряник и учиться той науке не переучиться… Вот и летал Кондратий Епифанович Сучок через крепостной двор – только пыль столбом вилась, а в голове командирские докуки начисто вымели все остальные мысли.

– Хорошо скачет! Как мой Серко когда-то! – наставник Тит усмехнулся и проводил пробегающего мимо мастера взглядом. – Иноходью.

– Верно, аж из-под копыт искры сыплются, – подкрутил ус наставник Филимон, поудобнее устраиваясь на лавке. – Как он, дури не творит?

Только очень внимательный наблюдатель смог бы догадаться, что на той самой лавке, где вечерами на посиделки собирались отроки и девицы, сейчас расположился центр обороны Михайлова Городка. И до того, что не балагурят увечные ветераны, греясь на солнышке, а отставной ратник Тит докладывает принявшему на себя командование крепостью отставному полусотнику Филимону, тоже додумался бы не каждый. А что оба в струнку не тянутся, так на это кто помоложе есть, а им и так сойдёт, не отроки, чай.

– Да нет, пока не даём, – Тит понимающе кивнул командиру. – Приглядываем, как ты велел. Да он и сам не дурень, быстро схватывает. Только диву даюсь, как не свалился-то ещё? Вон как скачет!