Лёжа без сна на тощем тюфяке, Сучок мечтал о красоте, о совершенных по своей соразмерности теремах и храмах, что пуще жизни хотелось ему построить – не ради славы, нет – ради умножения совершенства в мире. Он чувствовал в себе силы созидать, видел устремлённое ввысь белокаменное чудо, глядя на которое, люди хоть на миг, но будут становиться лучше.

«Эхма, Кондрат, как бывает: вроде просто всё, ан нет! Где и простота лучше узорчья, а где без него никак, а почему так, только душой и поймешь… Вон как с регентом тем да с цветком деревянным – покуда красками его расписывал, всё не то – нарядно, да не красиво, а как душу в дереве увидал да наружу выпустил, так красота и вот она! Вот и пойми, что она такое?! Бывает цветок возле дороги полевой, неприметный, а глаз не отведёшь, а бывает гривна али ожерелье какое: золотое, с камнями самоцветными, работы тонкой, а хомут хомутом!

Или вон баба – вроде бы в иной ничего такого и нет, не кикимора болотная, глянуть есть на что и приятственно даже, а вот чего-то не хватает! А чего, хрен поймешь! А другая – всё при ней, в парче заморской да в золоте, а корова коровой! А ещё… Эх, вон как Арина Андрюхина! Повезло ж ему! Как она тогда на крыльцо в новом наряде вылезла – я аж обмер! Стоял и глазами хлопал – даже в портах ничего не шевельнулось! Не то Богородица, не то вообще не пойми кто – дух захватило! Ни прибавить в ней ничего, ни убавить! И свет от неё шёл, нездешний! На иконах и то так не пишут! В самой Софии Киевской Богородица[31] и то не такая! Великий мастер ту мозаику делал, но и у него дара не хватило!

А отчего такое? Неужто от платья нового? Ведь видал я её – хороша бабёнка, ягодка прям, но вот чтоб так пришибло?! Вот она, значит, красота – когда ни прибавить, ни убавить – и как громом! Душу открыл, да соразмерность сыскал и нате – не я один, все как пыльным мешком из-за угла!»

Сучок не заметил, как мечты и мысли сменила дрёма. Видения становились всё путаней и путаней. В последнем, что он запомнил, та давешняя, необыкновенная Арина ему улыбалась, а потом, откуда ни возьмись, появилась Алёна и погрозила Кондрату пальцем, а на месте Арины возник храм, при взгляде на который становилось больно от его совершенства, и вот в этот храм вёл Кондратий Сучок свою Алёну…

* * *

– Етижтвоюбогадушу! – Сучок сел на постели, вслушиваясь в голос сигнального рожка. – Чего в такую рань-то? Эх, какой сон досмотреть не дали!

– Чего они, темно ж ещё? – рядом поднялась всклокоченная со сна голова Нила.

– А хрен их знает! Делать видать нече… – зло бросил старшина и вдруг оборвал себя на полуслове: до него дошло, что значат эти короткие и отрывистые вскрики через кость. – Тревога! Ворог напал! Вставайте все!

Нечёсаные, наспех одетые плотники, похватав топоры, вывалили из избы наружу. От посада в сторону ворот спешили наставники Макар и Илья с семьями. Диво, но Макар был уже в доспехе и при оружии, у Ильи на запястье висел кистень, а в руках обозный старшина держал взведённый самострел.

– Сорока, Лушка, скотину гоните с общим стадом в лес, там и спрячетесь, пастухи знают где, остальные в крепость, хрен с ним, с добром, ещё наживём, живее, живее, потом разбираться будем!

– Илья, чего случилось? – сунулся Сучок к наставнику.

– Давай за ворота и за своими смотри, чтоб не потерялись! Ворог близко! – словоохотливый обычно наставник сегодня разговоры разговаривать явно не собирался.

– Давай в крепость, кучей держись! Топоры готовь! – плотницкий старшина принял решение.

Под ногами загрохотал настил моста. Вот и ворота, а возле них телеги, чтобы, случись чего, перегородить путь неприятелю, дать время закрыть ворота. На недостроенных заборолах видны шлемы, на крепостном дворе тёмной массой застыли в конном строю несколько десятков отроков, а остальные в доспехе суетятся рядом.

«Эка у них! Мы только глаза продрали, а Илья с Макаром и семейных подняли, и самое ценное собрать успели, и скотину вывели… А в крепости так и вообще все оружные! Вот те на!»

– Санька, телегу к кузне подавай и грузи на неё запас болтов! – Илья уже распоряжался обозниками, а Макар и вовсе куда-то исчез. На плацу стояла в строю вся Младшая стража, на глаз где-то треть конные, а остальные пешие.

– Стража, смирно! Равнение напра-во! – голос старшины Дмитрия прорезал шум.

«Ничего себе! Скотину куда-то дели, баб с детишками попрятали, сами в строю стоят, одни мы торчим, как этот самый!»

– Сучок, убери своих от греха! – Мастер аж подпрыгнул: сгорбленный, шкандыбающий с клюкой наставник Филимон сумел подкрасться совершенно незаметно. – Давай ко второй казарме, да задами, задами! Там проследишь, чтобы лесовики все с топорами были, да узнаешь, кто из них с луком и рогатиной управиться может. Старший над вами Прокоп, он скажет, что дальше делать. Понял?

– Понял!

– Так чего встал тогда?!

– Пошли, мужи, – плотницкий старшина призывно махнул рукой и пошёл вдоль стены в сторону жилища Нинеиных работников.

– Явились наконец! – наставник Прокоп, как и Филимон, уже облачился в доспех и прицепил меч к поясу. – Давай разбивай всех на десятки!

– Сейчас! – Сучок развернулся к лесовикам. – Гаркун, ты где там?!

– Тута я! – лесовик, воинственно выставив нос, полез вперёд.

– Строй всех по артелям! Кто с луком и рогатиной управляться умеет, давай ко мне! – плотницкий старшина призывно махнул рукой.

Через некоторое время толпа обрела некое подобие строя.

– Все? – Прокоп кивком головы указал на плотников и лесовиков скучковавшихся вокруг Сучка.

– Ага! – кивнул мастер. – Мои почитай все в ополчении стояли, а из лесовиков те, на кого Гаркун указал.

– Пошли со мной за оружием, остальным ждать здесь! Старший – Гаркун! – Наставник развернулся и споро зашагал в сторону оружейных кладовых.

Пока получали оружие да разбивались на десятки, солнце встало над горизонтом. Сучок, получив в дополнение к топору захваченную за болотом стёганку, подбитую железом шапку и щит, нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

– Прокоп, что случилось-то? – Плотницкий старшина не мог больше терзаться неизвестностью.

– Ляхи Княжий Погост взяли, того гляди в Ратное пожалуют! Отроки туда уходят, а мы остаёмся крепость стеречь!

– Ляхи?! Да откуда они здесь?! – Сучок полез пятернёй под железную шапку.

– От сырости завелись! Могут и сюда сунуться, к нам из Ратного баб и детишек пришлют, вот их охранять и будем! А сотня да Младшая стража ворога у села встретят. – Наставник в сердцах сплюнул.

– Всех баб?