— И вы не устояли! — не выдержал я: этот вальяжный мартовский кот раздражал меня все больше и больше.

— Разумеется, как всякий нормальный мужчина, — галантно осклабился Гурвич. — То, что произошло между нами, не имеет отношения к делу, поэтому, комиссар, я прошу разрешения не уточнять деталей…

— Допустим. Пока, — кивнул Николай и занялся своей трубкой.

— Спасибо. Так вот, утром я проснулся довольно поздно, по вполне понятным причинам. Анны уже рядом не было, я услышал ее голос, доносящийся из кухни и напевавший какую-то модную песенку, уловил запах свежемолотого кофе и только собрался вставать, как мне показалось, что слышу чьи-то шаги в соседней комнате. Но едва я прислушался, шаги стихли в коридоре, — Гурвич аккуратно загасил окурок в пепельнице и извлек из кармана мятную пастилку, кинул в рот.

— Вы проверили, кто это был? — поинтересовался Ракитин, тоже с легкой гримасой брезгливости наблюдавший за банкиром.

— Нет. Специально нет, — покачал красивой головой тот. — Правда, когда я вышел в коридор, направляясь в ванную, то увидел на пуфике под зеркалом весьма занятную игрушку, которой раньше вроде бы не было…

— Уж не куклу ли, часом, господин Гурвич? — у меня неприятно засосало под ложечкой, и появилось четкое ощущение тяжелого, недоброго взгляда в затылок, так что я с трудом подавил желание обернуться.

— Вы, как всегда, чертовски догадливы, мистер журналист! — язвительно отозвался этот «казанова». — Именно куклу. Кстати, очень похожую на Анну. Я даже подумал сначала, что кукла сделана на заказ. Знаете, есть такой модный вид искусства…

— И вы рассмотрели ее? — продолжал я расспрашивать, решив не обращать внимания на его укусы.

Сейчас мне было важнее выяснить, прав ли я в предположении о назначении этих кукол? Мысль об этом преследовала меня со вчерашнего дня, когда я увидел первую куклу — Светланы Величко, а дополнительный толчок к развитию мои размышления получили после «эпохального» инсайта Колобка насчет религии вуду…

— Конечно, я заинтересовался! — заметно оживился вдруг Гурвич, вытащил новую папиросу и принялся постукивать ею по коробке. — Я даже взял ее в руки и, вы не поверите, господа, мне показалось, что она теплая! К тому же довольно тяжелая для своих размеров. Вы не в курсе, из чего сейчас делают куклы?

Мы с Ракитиным и Берестом переглянулись, и по молчаливому соглашению продолжил допрос Олег.

— Феликс Абрамович, а вы не пытались выяснить, откуда она у госпожи Закревской?

— Нет! — как-то странно дернулся тот и поспешно начал прикуривать папиросу. — То есть я собирался это сделать, но потом решил сначала принять душ и… — он запнулся на полуслове, еще больше сжался и даже снова побледнел, видимо, вспомнив дальнейшие события.

— Что с вами, Феликс Абрамович? — заметил его состояние и Берест. — Вам плохо?

— Н-нет, все в порядке. Теперь, — Гурвич уже справился с собой, глубоко затянулся и продолжал: — В общем, я думаю, это меня и спасло! Когда я минут через десять вышел из душа, то вдруг услышал стоны и хрипы, доносившиеся из гостиной, а потом и увидел… — он снова замолчал и сделал две-три затяжки. — Нет, господа, этого лучше не видеть! Там, в гостиной, на ковре Анна боролась с… сама с собой! Ну, то есть на Анну нападала женщина, как две капли воды похожая на нее! Копия!.. Я… я ничего не успел предпринять! Я был ошарашен и растерян! Я… я не знал, кому из них надо помогать!

— И никто из них не кричал и не звал на помощь? — уточнил Ракитин.

— В том-то и дело, что нет! — Гурвич в отчаянии сжал кулаки, позабыв про папиросу, и не заметил, что раздавил мундштук. — Одна из них ударила другую большим подсвечником — канделябром — по голове, и та, другая, упала на ковер, обливаясь кровью. Я не выдержал и вскрикнул. Тогда первая, я не знаю, была ли это Анна, обернулась и, улыбаясь, молча пошла на меня! Я отступил в коридор, и тут получил сильнейший удар сзади по голове!

— Значит, в квартире находился кто-то еще! — констатировал верный своему логическому кредо Берест.

— М-да, — хмыкнул Ракитин, — получается, что был. Но ведь мы у Закревской каждый сантиметр обнюхали! Никаких следов чужого присутствия!

— И тем не менее! — Николай, как всегда, был неумолим. — И что же было потом, господин Гурвич?

— Когда я очнулся, то в квартире, кроме мертвой Анны, никого не было, — уже как-то нехотя продолжал тот. — Голова моя буквально раскалывалась от боли, но крови я не обнаружил, только шишка изрядная. А дальше… Я подумал, что в убийстве заподозрят меня, и поэтому решил…

— …смыться! — снова не удержался я от комментария. — А проще говоря, струсил и бросил истекающую кровью женщину, с которой только что провел чудесную ночь! Идеальный поступок народного избранника!

— Господин Котов, по-моему, вы забываетесь! — лязгнул начальственным тоном Берест.

— Молчу, — буркнул я, встал и отошел к окну, доставая сигареты.

— У вас все, господин Гурвич? — сухо поинтересовался комиссар.

— В том-то и дело, что на этом мои несчастья не кончились, — окончательно стух наш банкир. — Когда я вернулся домой, то меня не пустил на порог мой собственный начальник охраны!

— То есть? — Ракитин сделал профессиональную стойку. — Что значит «не пустил»?

— Буквально! — развел руками Гурвич. — У меня же на входе система видеоконтроля, и вот мой Виктор Иванович, которого я знаю уже не первый год, опытный телохранитель, заявляет мне через громкую связь, чтобы я убирался куда подальше, будто я какой-то бомж! А когда я попытался урезонить его, мол, иди проспись Иваныч, наверное, перебрал вчера, пока меня не было, он послал меня по матери и другим адресам и пригрозил, что если не уйду сам, то он выйдет и мне поможет, потому как его хозяин давно вернулся и спит!

И банкир уставился на нас ошалелыми глазами. Мы, признаться, верно, выглядели не лучше. Во всяком случае, челюсти отвалились одновременно у всех троих. Первым опомнился Ракитин как истинный опер.

— Что же вы предприняли?

— Я здорово испугался, растерялся окончательно! — Гурвич говорил теперь каким-то заискивающим тоном, от прежней вальяжности не осталось и следа. — Согласитесь, для одного дня это уже было слишком! Я чувствовал, что здесь что-то не так: или меня кто-то очень умело пытается вывести из совершенно непонятной мне игры, или я не понимаю чего-то совсем очевидного. Короче, я от отчаяния и страха сначала поехал на дачу. Там мне стало совсем плохо, показалось, что кто-то следит за домом, и я решил приехать к вам.

— Мудрое решение, — кивнул Берест. — Здесь вам действительно ничего не угрожает, а вот насчет чести и достоинства…

— Дмитрий Алексеевич, расскажите-ка господину Гурвичу про вчерашние свои приключения в «Орионе», — предложил вдруг Ракитин, незаметно подмигивая мне. — Да и нам, сыскарям, не грех будет еще раз послушать…

Берест гнал машину почти наобум. Олег наотрез отказался заниматься «мистикой в служебное время» несмотря на присутствие непосредственного начальника. Тем более, заявил он, что «текучку» тоже надо кому-то разгребать, иначе она запросто может превратиться в натуральный снежный ком, так как поток сообщений о нелепых и жутких происшествиях за последние сутки начал угрожающе нарастать, а вразумительных объяснений этому до сих пор никто не смог дать. Собственно, это последнее обстоятельство как раз и склонило Николая на проверку моего второго «вещего сна». Он даже не стал давить на Ракитина за неповиновение, а просто озадачил его поисками запропастившейся куда-то Светланы Величко, которой не оказалось ни дома, ни на «работе».