Но Стив едва обратил внимание.

— Эй, Парк, что за хрень, приятель? Ты накрасился?

— Да, — сказал Парк, держась за лямки рюкзака.

Компания Стива захихикала, ожидая развития событий.

— Выглядишь прям как Оззи, — сказал Стив. — Будто щас откусишь башку долбаной летучей мыши.[102]

Все заржали. Стив зубасто улыбнулся Тине и что-то проворчал. На том и кончилось.

Элеанора вошла в автобус, пребывая в отличном настроении.

— Ты уже здесь! А я думала: может, ты заболел. Тебя не было на моей остановке…

Он поднял голову. Во взгляде Элеаноры скользнуло удивление. Потом она тихо села и уставилась на свои руки.

— Я выгляжу как танцор из «Чистого золота»? — спросил Парк, когда больше уже не мог молчать.

— Нет, — ответила она, покосившись на него. — Ты выглядишь…

— Бунтарем? — спросил он.

Элеанора рассмеялась и кивнула.

— Бунтарем, значит… — сказал Парк.

Она поцеловала его взасос. Прямо в автобусе.

Парк

Парк сказал Элеаноре, что сегодня приходить не стоит. Он понимал, что наказан. Едва вернувшись, Парк смыл макияж и отправился прямиком в свою комнату.

Зашла мама.

— Я наказан? — спросил он.

— Не знаю. Как дела в школе?

Очевидно, она хотела узнать, не пытался ли кто-нибудь макнуть его головой в унитаз.

— Отлично, — сказал Парк.

Были те, кто хихикал над Парком и дразнил его, но это оказалось не так страшно, как он ожидал. Множество ребят сказали, что он круто выглядит.

Мама села на его кровать. Похоже, у нее был тяжелый день. Подводка для губ просвечивала сквозь помаду.

Она смотрела на кучку фигурок — героев «Звездных войн», сложенных на полке над кроватью. Парк не прикасался к ним много лет.

— Парк, — сказала она, — ты хочешь… выглядеть как девушка? Это из-за Элеаноры? Она одевается как мужчина, а ты красишься как женщина?

— Нет, — сказал Парк. — Мне просто нравится.

— Выглядеть девушкой?

— Нет. Выглядеть собой.

— Твой отец…

— Не хочу о нем говорить.

Мама посидела еще минуту, а потом ушла.

Парк не выходил из комнаты, пока Джош не позвал его на ужин. Когда он пришел, отец не поднял взгляда.

— А где Элеанора? — спросил он.

— Я думал, что наказан.

— Ты не наказан, — отозвался отец, созерцая мясной рулет в своей тарелке.

Парк огляделся. Только Джош смотрел на него.

— Хочешь мне что-нибудь сказать? — спросил Парк отца.

Тот откусил еще кусок рулета, тщательно прожевал и проглотил.

— Нет, Парк. Сейчас я просто не могу думать о тех вещах, которые следовало бы тебе сказать.

Элеанора

Парк прав. Они никогда не оставались наедине.

Она подумывала снова улизнуть по-тихому, но риск был слишком велик. К тому же на улице стояла такая холодрыга, что она рисковала начисто отморозить ухо. А это ее мама обязательно заметила бы.

Мама уже приметила тушь на ресницах — даже светло-коричневую. И сказала:

— Изящно. Какой естественный цвет.

— Тина мне дала, — объяснила Элеанора. — Ее мама косметолог.

Если она просто меняла имя «Парк» на «Тина» всякий раз, когда врала, это казалось одной большой ложью, а не тысячью мелких. Прикольно представлять, будто она и в самом деле ходит в гости к Тине. И они красят друг другу ногти, пробуют блеск для губ…

Если мама однажды встретит где-нибудь Тину, это будет катастрофа. Впрочем, маловероятно: мама никогда не разговаривала с соседями. Если ты не родился здесь (и если здесь не жили десять поколений твоей семьи) — ты был чужаком.

Парк всегда говорил, что именно поэтому люди его не трогают, хотя он азиат и вообще странный. Потому что его семья владела этой землей еще в те времена, когда квартал был всего лишь кукурузным полем.

Парк… Элеанора заливалась краской всякий раз, когда думала о нем. Ну да, так было всегда, но теперь это стало просто катастрофой. Он и раньше был крутым и красивым, но с недавних пор стал еще красивее и еще круче.

Даже Дениз и Биби так думали.

— Он выглядит как рок-звезда, — говорила Дениз.

— Как Эль Дебардж,[103] — вторила ей Биби.

Он выглядит как Парк, думала Элеанора, только лучше. Как Парк, которому добавили громкость.

Парк

Они никогда не оставались наедине.

В последнее время они неторопливо прогуливались от автобуса до дома Парка, а потом стояли на ступеньках, пока… Ну, потом его мама открывала дверь и звала их в дом: зачем стоять на морозе?

Может, летом будет лучше? Они будут встречаться на улице. Возможно, гулять. Возможно, он наконец-то получит свои водительские права.

Нет. Его отец вообще не разговаривал с ним со дня той стычки.

— Что такое у тебя с отцом? — спросила Элеанора. Она стояла на ступеньку ниже Парка возле входной двери.

— Он на меня злится.

— За что?

— За то, что я не похож на него.

Элеанора озадаченно посмотрела на его.

— Он злится на тебя последние шестнадцать лет?

— Можно и так сказать.

— Но всегда казалось, что вы ладите…

— Нет, — отозвался Парк. — Никогда. То есть мы вроде как стали ладить немного, когда я наконец-то подрался. И еще — когда решил, что мама плохо с тобой обошлась.

— Я в курсе, что не нравлюсь ей. — Элеанора пихнула Парка в плечо.

— Ну, теперь нравишься, — отозвался он. — И потому все вернулось на место: отцу не нравлюсь я.

— Он тебя любит, — сказала Элеанора. Казалось, ей это действительно важно.

Парк покачал головой.

— Только потому, что обязан. Я его разочаровал.

Элеанора коснулась его груди — и тут мама открыла дверь.

— Входите, входите. Холодно же.