Слишком поздно он вспомнил, что сейчас не один. А кому понравится, если у него на лице будет отражаться все то, о чем он думает? Он воткнул лопату в землю и взглянул на Маркуса, чтобы убедиться, что тот ничего не заметил. Но Маркус тоже стоял, не видя Блю, потому что смотрел на Элли. Наблюдал, как она приближается, с выражением такой неприкрытой боли, словно был поражен в самое сердце, Блю охватила ревность: "Неужели Маркус сам хочет Элли? Нет! Он без ума от Алиши с тех пор, как она появилась в Пайн-Бенде".

Блю слегка подтолкнул друга локтем, сам не зная зачем, но он не хотел, чтобы Элли увидела выражение его лица. Маркус, очнувшись от своих мыслей, быстро взглянул на него, потом опустил голову.

— Алише очень нравится эта белая малышка, — мрачно сказал он. — Она просила меня, чтобы я пригласил вас на ужин на днях. — Он помолчал и слегка улыбнулся другу. — И еще обещала, что убьет тебя, если ты разобьешь ей сердце.

Блю кивнул.

— На этот раз все будет наоборот, Маркус, — тихо проговорил он и вышел вперед, чтобы поздороваться с Элли, взять ее за руки, снова принять ее в свой мир.

Золотые Дни, отпечатавшиеся в памяти с медовой яркостью, серебристые ночи в сплетении тел, в смехе и разговорах.

Может, из-за того, что она страстно хотела наслаждаться ночами, Элли работала весь день с энтузиазмом, вдохновленная своим проектом. Она запланировала интервью с дюжиной престарелых жителей Пайн-Бенда и целых три дня ездила по городу, чтобы переговорить со всеми. Результаты превзошли все ожидания. Люди живо вспоминали Мейбл, вспоминали, как они впервые услышали ее пение — в церкви, когда ей было девять лет, потрясенные псалмом "Укрепи мою душу", или на школьном концерте, когда ей было двенадцать, или у Хопкинса жарким летним вечером 1943 года Это был великолепный материал.

Однажды днем, через две недели после того, как она стала ночевать в доме Блю, Элли аккуратно делала заметки на своих карточках, представляя себе Мейбл и слушая записи ее музыки на компактдиске. Элли подпевала, думая о том, что надо обратиться за такими историями и к белым, чтобы выяснить, как относилась к Мейбл Бове другая половина населения разделенного городка? Как скоро они поняли, что маленькая цветная девочка с таким голосищем станет звездой, благодаря которой Пайн-Бенд занесут на карту?

Элли все еще не представился случай побеседовать с Гвен Лейсер, женщиной, которую она повстречала у реки. Блю сказал, что она часто и надолго покидает город. По правде говоря, Элли набрала достаточно интересного материала, но ей понравилась эта пожилая дама, и она хотела записать ее воспоминания.

Элли зевнула. Дневное время тянулось долго. Она улыбнулась самой себе и посмотрела на большой дом. В конце концов, она спит не столько, сколько обычно. Зазвонил телефон. Испуганная его трелью, она ответила:

— Алло?

— Ну, думаю, ты по крайней мере жива, раз можешь отвечать по телефону.

— Бабушка! — Ее кольнуло чувство вины. — Здравствуй!

— Привет! Ты помнишь, что уже неделю мне не звонила?

— Не может быть! — Элли крутнулась на стуле, чтобы взглянуть на календарь. — О да! Ты права. Прости. Я по уши закопалась в интервью. Потеряла счет времени. Все в порядке?

— Да Посадила кукурузу и срезала свежего ревеня для пирога сегодня утром. Как продвигается книга?

— Хорошо. Я не уверена, что доберусь до причины исчезновения Мейбл, но все равно книга будет интересной. Она была незаурядным человеком.

— А другие твои поиски? — Элли вздохнула:

— Даже не знаю.

Она внезапно подумала о зеленоглазом муже Конни. Она еще не видела его фотографию и, чтобы не забыть сделать это в следующее посещение библиотеки, нацарапала для себя записку.

— Я не очень-то много этим занимаюсь. Но видела несколько снимков мамы. И здесь некоторые люди ее помнят. Это так… странно.

— Не рви себе сердце, детка. Все давным-давно прошло.

— Знаю. Ты гуляешь каждый день? Принимаешь все лекарства?

— Да. Доктор разрешил принимать только по одной таблетке от давления в день.

— Здорово! — Пауза.

— А как там этот мужчина?

— Какой? — спросила Элли, прикусив губу, но не выдержала и уточнила: — Блю?

— Блю? Его так зовут? Ничего себе!

— Это прозвище, ба. Он любит блюзы. Вот поэтому.

— Только не еще один музыкант! Неужели ты ничему не научилась, детка?

Элли специально громко раздраженно вздохнула:

— Он не музыкант, и все совсем не так.

— Девочка моя, неужели ты думаешь, что я не слышу мечтательные нотки в твоем голосе, когда ты произносишь его имя? Я же не вчера родилась.

Элли рассмеялась.

— Ну ладно, ладно! Он великолепен и печален, и я стараюсь держать дистанцию, но это нелегко. Но на этот раз я обещаю, что уже достаточно выросла, чтобы справиться с собственным разбитым сердцем.

— Понятно. — Это прозвучало недовольно. — Ну, и ты еще не знаешь, когда соберешься домой?

— Я бы хотела взять еще несколько интервью и попытаться найти кого-нибудь, кто рассказал бы мне, что случилось с Мейбл. Кто-то знает, но я пока не смогла никого "расколоть". Может, еще пару недель.

— Хорошо. Не пропадай, ладно?

— Нет. Обещаю. — Она повесила трубку, ощущая какую-то пустоту внутри.

Разбитое сердце.

Каким-то образом все эти волшебные дни ей удавалось удерживать реальность под контролем. Было так просто находиться рядом с ним, смеяться вместе с ним. Блю умен, забавен, красив и необычен, и у них великолепный секс. Такой, о котором она никогда не забудет. Дикий или нежный, напряженный или ленивый, это не имело значения. Они подходят друг другу.

"Хорошо сказано, Коннор! Ой, ладно". Она швырнула ручку и пошла к холодильнику за чаем. Это не только классный секс. Она знала о такой физической привязанности, встречалась с ней раз или два до этого. Некоторые мужчины, особенно тот тип, к которому она тяготеет, — художники, музыканты и прочие потерянные души — просто родились с пониманием того, как доставить женщине удовольствие.

Но это… другое. Когда она с Блю, у нее нет необходимости возводить стены, прячась от него, быть кем-то еще, а не собой — некрасивой, неухоженной Элли Коннор. До встречи с ним она никогда не ощущала такой свободы и, опуская лед в стакан, подумала, что все началось задолго до того, как она приехала в ПайнБенд, и выросло вместе с их одинаковыми музыкальными пристрастиями в посланиях по электронной почте. Этим были пронизаны все их разговоры, потом добавились удивление и восторг, когда она обнаружила, что он смеется в тот же самый момент и над теми же вещами, что и она. Все это вместе делало секс чем-то большим, чем фантастические оргазмы, подчеркивая наслаждение от прикосновения его обнаженного тела, от его поцелуев.