— Да.

— Не знал, что оно тебя беспокоит.

— Я тоже не знала, пока не сказались переутомление ипостоянные волнения. Вряд ли у меня что-то серьезное, но все же это менябеспокоит.

— Что ты чувствуешь?

— Сердцебиение после еды.

— Ты обращалась к врачу?

— И иногда я задыхаюсь.

— Ты была у врача?

— Когда ложусь, чувствую, что сердце колотится так, чтокачается постель.

— Я спрашиваю, была ли ты у врача?

— Черт возьми, нет! — рассерженно воскликнула Берта. — Зачеммне идти к косоглазому костолому и позволять разрезать меня на куски?

— Я просто подумал, что врач может помочь.

— Нет, не может.

— Но иногда ведь требуется медицинский сертификат.

— Когда он мне понадобится, я его тут же получу.

— Что мне нужно будет делать в связи с этим строительством?

— Берте придется просмотреть все вместе с тобой, дружок.Только давай попытаемся сначала покончить с этим делом. Но если кто-нибудьначнет задавать вопросы, запомни, что я не могла вынести напряжения, что мнеугрожает полное расстройство здоровья и ты целиком берешь вопросы строительствана себя.

— Но почему я должен это делать?

— Черт возьми, не возражай мне все время, — сердито ответилаБерта. — Ну, скажем, потому, что… — Она сдержалась и спустя несколько мгновенийпродолжила в более миролюбивом тоне: — Потому что ты не хочешь, чтобы Бертапотерпела крах, особенно после того, как она откусила больше, чем можетпрожевать, пытаясь сделать кое-что для своей страны.

— Патриотизм? — спросил я.

— Мы все должны внести вклад, — произнесла Берта елейнымголосом.

— Ладно, — сдался я. — Ты хочешь встретить Хейла вместе сомной?

— Ты думаешь, я должна?

— Да.

— Хорошо, дружок, как скажешь.

Я потянулся и зевнул.

— Мне надо связать кое-какие концы с концами.

Я встречу тебя в семь-сорок пять на месте.

— Я буду, — пообещала Берта. — Хочу дождаться послеобеденнуюпочту. Я жду посылку. Когда она придет, я тебе кое-что покажу. Ты увидишь, какБерта умеет делать выгодные покупки. Торговлей заниматься нельзя, а я получудешево настоящий шелковый трикотаж. Ты здорово удивишься.

Я отправился в публичную библиотеку и провел вторую половинудня за чтением подшивок старых газет.

Читал все, что было напечатано о человеке, нападавшем навлюбленные парочки. Особенно внимательно я прочел все о деле Крейга.

Выйдя из библиотеки в пять тридцать, я отправился в отель,но остановился на Пятой улице около чистильщика обуви. Купил вечернюю газету истал ее читать, пока он чистил мои ботинки.

В колонке частных объявлений мне попалось нечто любопытное.

«Роб. Я здесь, в Лос-Анджелесе. Нам необходимо немедленнопоговорить. Независимо от того, что тебе сказали, я принимаю близко к сердцутвои интересы. Позвони: Гельман 6—9544 и спроси меня. Эдна К.»

Ботинки были почти вычищены. Я удивил чистильщика, вскочивсо стула, сунув ему четверть доллара и сказав:

— Это все, что нам сейчас нужно.

Такси примчало меня в отель. Я взял ключ и поднялся в свойномер. Там была горничная. Она убиралась в комнатах. Роберты не было. Она,очевидно, вышла ненадолго за покупками, потому что очень тонкая, персиковогоцвета ночная сорочка лежала на кровати вместе с парой чулок приблизительно тогоже цвета. В изножье кровати лежал бумажный пакет, красивая вместительнаядорожная сумка стояла на стуле. Сумка была пуста. На ней еще сохранился ярлык сценой. На полу валялась газета.

Я пошел в свою комнату, поднял трубку и сказал девушке напульте:

— Моя сестра позвонила своей подруге и отправилась к ней.Она оставила мне телефон, а я потерял его. Можете ли вы посмотреть врегистрационном журнале и сказать последний номер телефона, который вызывали изэтой комнаты?

— Минуту.

Я подождал около десяти секунд. Потом она сообщила мне:«Гельман 6—9544».

— Правильно, — сказал я. — Будьте любезны, соедините меняеще раз по этому номеру.

— Я подождал у телефона, наконец меня соединили, и чей-тоголос сказал:

— Отель «Палмвью».

— У вас остановилась Эдна Катлер из Нового Орлеана? —спросил я.

— Сейчас уточню.

Еще через пять секунд я получил информацию. Мисс Катлервыписалась примерно двадцать минут назад. Она не оставила своего нового адреса.

Я положил трубку, спустился на лифте в вестибюль, зашел вмагазин дорожных принадлежностей, купил чемодан, положил туда бумажный пакет,лежавший на кровати Роберты, не распаковывая его, ночную рубашку и чулки. Кремыи туалетные принадлежности я сложил в маленькую сумку, которую она купила.Намочил полотенце, вытер все, что мог, чтобы не оставалось отпечатков пальцев.Протер дверные ручки, зеркала, поверхность шкафа — все, что, как мне казалось,она могла трогать. Закончив с этим, я позвонил администратору и попросилприслать кого-нибудь за багажом. Сказал, что наша мать скончалась, мы с сестройотправляемся к другой нашей сестре, которая живет в Венеции и совершенноподавлена. Мы не хотим оставлять ее одну.

Я взял такси и отправился на вокзал, отпустил машину,оплатил багаж, надписал адрес моего офиса, запечатал конверт и опустил его впочтовый ящик. Взглянул на часы и увидел, что у меня только и осталось временизаехать в офис, забрать Берту и отправиться в аэропорт.

Самолет появился в воздухе, сопровождаемый ревом.

Он летел на высоте нескольких футов над землей. Наконецогромный трансконтинентальный лайнер коснулся колесами бетонной полосы, снизилскорость, медленно подрулил к площадке, грациозно развернулся и остановилсяпочти напротив выхода с поля.

Эмори Г. Хейл был вторым пассажиром, показавшимся изсамолета. Он разговаривал с каким-то довольно изысканного вида мужчиной скоротко подстриженными седыми усами, в очках — слишком похожий на банкира,чтобы быть им.

Хейл, казалось, пребывал в отличном расположении духа, будтосовершил чудесную поездку. Увидев нас, он пошел навстречу с протянутой дляприветствия рукой и своеобразной улыбкой на лице.

С Бертой он поздоровался торопливо. Основное внимание былоуделено мне.