Когда пришло время прощаться, я на мгновение замешкался. Руки не потянулись за телефоном на столике, чтобы отключить звонок. Так бывает, когда засидишься в гостях. Вроде бы час уже поздний, но тебе так хорошо, что уже не хочется уходить.

– Я рад, что между нами буря улеглась. – Поддался я мимолётному откровению.

– Я тоже. В этой холодрыге мне только бури не хватало. – Усмехнулась Эмма и притворно поёжилась, хотя на ней был свитер, а батареи в доме жарили как в шале на Карибах. – Удачи вам с подошвой и картоном.

– А вам с картинами. Может, как-нибудь покажете? Интересно взглянуть на родной город глазами южной жительницы.

– Я подумаю. Доброй ночи.

Эмма отключилась, а я ещё какое-то время смотрел на погасший экран и не хотел двигаться. Как только я дёрну рукой, то реальность снова проберётся в мою жизнь, и мне придётся выдумывать невероятную ложь, чтобы заставить людей есть невкусное печенье. Как бы было проще просто рисовать то, что мне хочется! И не думать о том, что завтра может начаться мой последний день в «Прайм-Тайм».

Эмма

Младенцам в своих колыбельках с воздушными балдахинами и под мелодии каруселей спится не так крепко, как мне на небесном матрасе под завывания сердитой вьюги. Ещё ночь – и я привыкну к такому аккомпанементу жизни и этой перине, что мягче облаков. То ли покой после разговора с мистером Кларком – то есть Джейсоном – то ли природа, то ли возможность заниматься любимым делом и не заботиться о деньгах, но что-то определённо убаюкало меня.

Каким бы хозяин дома ни был жестокосердным и вспыльчивым, я благодарна, что он уговорил остаться здесь. Пожалуй, в каждом скрывается светлая сторона, какими бы тёмными порой поступками мы ни промышляли. Даже в чёртовом Гэбриэле Бертье наверняка порой виднеются просветления. Не просто же так он два года ослеплял меня.

Ещё валяясь в постели мне вспомнился наш разговор с Джейсоном, и я усмехнулась в подушку. Уже не терпелось взглянуть на рекламу бурбона с лозунгом, вроде «Набурбонься от души». Надо же, они вдохновились моим полётом фантазии. Я приложила руку к созданию рекламы! Если с художеством не получится, можно податься в маркетинг. Смех, да и только.

Интересно, что Джейсон придумал для рекламы «Поп Тартс»? Я попробовала парочку крылатых фраз, но получалась одна ирония.

В порыве веселья я схватила телефон и отправила абоненту «мистер Кларк» парочку своих идей – пусть посмеётся. Вчера я выяснила, что смех ему не чужд так же, как и недовольство.

«Поп Тартс». Начинка и бисквит – умрёшь, но будешь сыт.

«Поп Тартс» разверни – там бяка внутри.

Представив сконфуженное лицо Джейсона, я развеселилась ещё больше и выскочила из кровати, заряженная бодростью от его непредвиденной реакции. Почему-то мне доставляло удовольствие чуточку выводить его из себя.

Всё утро я предавалась беззаботному творению, пока жители Берлингтона просыпались и брели по холоду на работу. Не верится, что мои старания наконец окупятся. Всякому творческому воплощению нужен тот, кто разглядит в нём талант. Уилл разглядел его во мне, и, если удача и дальше останется верна мне, то я заработаю не только на кредит за квартиру, но и на безбедное будущее, а имя художницы Эммы Джеймс узнает если не весь мир, то хотя бы этот замёрзший городок на западе Вермонта.

Пока вещи, отправленные Сид авиапочтой, не дошли до своего получателя, я трижды перебрала скромный гардероб, уместившийся в чемодан. Для обеда с мистером Максвеллом младшим и его агентом нужно бы подобрать что-то более подходящее, чем свитер и джинсы. «Лабутены» отлично бы вписались в шик особняка Максвеллов, но второй раз так сесть в лужу – вернее, в сугроб – я не осмелюсь.

После дотошного разбора багажа я всё же остановила свой выбор на простом бордовом платье с длинными рукавами и пояском, но, пропутешествовав в скомканном виде через всю страну, ему не помешала бы встреча с утюгом. Ещё двадцать минут я убила на его поиски, не осмеливаясь спросить Джейсона, где в этом лабиринте вещей спряталась такая важная штуковина.

К моменту как королевский «бентли», что смотрелся неуместно в окружающей простоте, скрипуче подкатил к крыльцу, я уже натягивала ботинки и короткую дублёнку. Не самое изящное трио в компании с платьем, но в чемодан не уместился ассортимент целого магазина, потому пришлось довольствоваться тем, что есть. В этом голодные художники преуспели. Довольствоваться малым и надеяться на многое.

От предвкушения обеда я была немного на нервах, а кофеин от трёх чашек за мольбертом только ускорил моё сердцебиение. Как обычно, за тонировкой стёкол было не разглядеть Уилла за рулём. Я заперла дверь и совсем не грациозно продефилировала по прилипшему к земле снегу. Вьюга, налетевшая на Деруэй Айленд ночью, сбавила обороты. От неё остались лишь игривые пушинки, что осыпали мои волосы блёстками. Как только обзаведусь лишним капиталом, нужно бы купить шапку, наподобие той, что носила Виктория. Если такое творится в этих краях в начале декабря, то чего ждать к середине зимы?

Я открыла дверцу, уместила свою пятую точку на сидение, вежливо отряхнула ноги друг о друга, чтобы не наследить в салоне. В такой машине даже коврики дороже всего моего наряда, включая серебряную цепочку с жемчужиной, что бабушка подарила мне на шестнадцать лет. Первое взрослое украшение в моей шкатулке, которое я не снимала почти никогда.

– Ну и намело ночью! Но мне начинает казаться, что я влюбляюсь в зиму. – Заговорила я и, лишь захлопнув дверцу, заметила, что за рулём совсем не Уилл.

Незнакомый мужчина лет за сорок с тонким носом и подбородком-сердечком выглядел ещё строже, чем его пальто. По всей видимости, он не шибко-то радовался поездке в такую глушь за какой-то девчонкой, которая треплется о любви к погоде. Он удивлённо окинул меня взглядом, словно я не должна была здесь находиться.

– Добрый день, мисс Джеймс. – В вежливом тоне сифонила та же строгость, что и во всём его виде. – Я водитель мистера Максвелла и доставлю вас в поместье.

Прозвучало так чопорно, что с тем же успехом он мог сказать не «поместье», а «дворец».

– Меня зовут мистер Гримм.

– А я Эмма Джеймс.

– Знаю, мисс Джеймс.

Это все слова, которые водитель сказал мне за всё время пути. Не сразу до меня дошло, что следовало сесть назад. Там ведь самое место, когда тебя возит водитель? Потому меня пронзило его колким взглядом, когда