в коде игры с момента ее запуска, а также с загрузки персонажа начальника станции. «Безусловно, гений нашего лидера не вызывает сомнений… Однако даже самые гениальные люди ошибаются!» — вновь подумал Егор, сделал рывок и встал. Он подошел к дивану, стоящему в углу комнаты, куда почти не падал свет лампы, и сел на него, чудом не промахнувшись.

Помещение представляло из себя пустой склад, в который Егор с товарищами вдохнул немного души. Они переместили сюда длинный инженерный стол, который после заменили новым, а также несколько стульев, кое-как возвращенных к жизни, и диван. Помещение должно было выглядеть не особо подготовленным, но при этом минимальный комфорт мог присутствовать даже тут — в заброшенных складских помещениях на нижних этажах.

Дверь открылась, и в помещение вошел человек. В таком освещении, да еще и в отдалении от дивана, сначала не было видно, кто это. Но голос мужчины дал Егору Кравченко возможность спокойно выдохнуть: «Все-таки свои…».

— Я что, первый? — улыбаясь, весело подрагивая всем телом, как безопасный псих, Сергей Дмитриевич медленно шел параллельно столу в сторону собеседника.

— Нас и так немного. Да и время еще не пришло, — ответил Егор, уронив подбородок на руки, сложенные в замок.

— Да… еще ведь только около семи, — проговорил Языков, постукивая по часам на руке.

— Я пришел пораньше, чтобы еще раз все обдумать в одиночестве, — предвосхищая вопрос старшего товарища, ответил Егор.

— Так, если ты недодумал, может, мне выйти? — замешкавшись и приостановившись, спросил мужчина.

Он уже вышел из тени, и Егор мог рассмотреть седину, пробивающуюся на бакенбардах, которую Языков безуспешно подбривал. Взгляд упал на форму охранника, которую Сергей почти никогда не снимал. Его комбинезон местами полнил его, хотя на самом деле это были вшитые в него пластины брони, помогающие в рукопашных боях. От огнестрельного оружия не было смысла защищаться — его попросту не было на научной станции, хотя здесь любое оружие могли спокойно собрать некоторые ученые. Однако от экспериментального оружия нового поколения даже эта броня немного защищала благодаря ее малой электропроводимости и пластинам в нужных местах. Такая униформа выглядела странно — над дизайном еще не работали, однако в применении костюм был на данный момент самый практичный.

— Нет… В этом нет необходимости. Боюсь, все уже решено. Мне просто сложно свыкнуться с этой мыслью. — Егор тяжело выдохнул, встал и пожал сухую рабочую руку Сергея Языкова.

— Какие новости? — спросил Языков и присел на стул около дивана.

— Игра продолжает жить своей жизнью. Без вмешательства технического отдела. Новостей нет, Миша непоколебимо смотрит в зубы начальству. — Егор болезненно держался за голову, будто жуткая головная боль мешала ему думать.

— Ты говорил ему? — понимающе спросил Сергей.

— Если бы я видел в этом смысл… — выдавил Егор.

Дверь отворилась, и в помещение вошли еще двое.

— Ангелина! Вася! — воскликнул Сергей, но Егор быстро успокоил его:

— Язык, тихо! Мы здесь не очень законно…

Девушка с парнем в синих шелковых рубашках и брюках, намного более чистых и аккуратных, чем охранная униформа Сергея, подошли к уже собравшимся. Ангелина — высокая широкоплечая девушка лет тридцати — повернула стул спинкой в сторону мужчин и села на него верхом. Вася Ярин — начинающий специалист по системе «ЛайвКрио» — сел чуть позади нее. Традиционно.

— Я смотрю, многие решили прийти раньше времени, — монотонно проговорил Вася.

— Язык, что с охраной? — спросила низким голосом девушка, проигнорировав молодого коллегу.

— Те, кому я мог доверить эту информацию, согласны. Но если сравнивать… Мы в глубоком меньшинстве.

— Право неожиданности остается за нами, — улыбнулся Ярин, но словил лишь неодобрительный взгляд серьезного в последнее время Егора.

— Не время и не место для шуток и отсылок, Вась. В капсулах умирают люди… — начал Егор.

— Вся станция — как один большой кот Шрёдингера, — подытожил Ярин.

Егор тяжело выдохнул, проигнорировал давнего друга и вновь задумался, пока Сергей и Ангелина объясняли парню всю серьезность ситуации.

Егор был на пару-тройку лет старше Ярина. Как и Михаил Рогов был старше Егора. Вася Ярин был младшим товарищем для него. Вместо настоящего Солнца, недоступного сейчас, он был лучиком света в его жизни — такой же светлый и добрый человечек. Но его доброта была лишней в их деле.

— Ладно, хватит… — остановил Егор Сергея и Ангелину.

— Язык, продолжай так же аккуратно в одиночку прорабатывать почву среди того списка, который я тебе дал. Остальных — по возможности.

Сергей необыкновенно серьезно кивнул.

— Ангелин, ситуация та же самая — интересуйся, кто согласен с нами и кто мог бы нам помочь или хотя бы не мешать. Лучше не пытаться говорить с кем-то из высших этажей — если мы промахнемся сейчас, ничего нельзя будет вернуть.

Ангелина откашлялась, как будто пытаясь вновь прогнать низкий грубый голос, и кивнула.

Егор посмотрел на дверь, снова на лампочку, еле освещающую помещение на нижних этажах в складах, и вновь подумал о Мише: «Образованный, обязательный… Но бесхребетный». Егор бросил взгляд на Ярина, усмехнулся и, потерев руками лицо, сказал:

— Операция «Следующая смена» входит в первую фазу.

Глава 21. Затишье перед бурей

«До встречи», — кружилось в разуме Лаки очень долго. Мысли путались, как наушники в кармане куртки. Не было боли, не было страха. Как будто не было совсем ничего. Даже не было темноты, съедающей все вокруг, не было борьбы. Ничего. Как будто его разум попал в полный вакуум, в то же время являясь частью его. Ни одна мысль не могла сформироваться в его уме, будто их все время забирали у него, не давали думать. Лаки даже не был собой. Он был частью чего-то огромного, бесконечного, как сама Вселенная, но наполненного смыслом и пустого в то же время. Он не мог чувствовать, лишь летел в неосязаемом, невидимом контуре надежды на что-то невесомое.

Резкая боль пронзила его разум. Тела не было, но он понял: это та боль, из-за которой он погиб. «Я умер?..» — повисла первая мысль в воздухе, как что-то, что можно было бы потрогать. Он вспомнил дикую боль, пронизывающую его тело. Вспомнил состояние немощности, в котором оказался в какой-то момент. И боль, боль, много боли. Невозможность прекратить ее и нежелание сдаваться. Безвыходность и горечь его положения.

Неожиданный разряд перенес его душу куда-то в новое место. Теперь он точно был в безопасности. Разум был уже в состоянии вспомнить многие слова: «Лион…Я…Удача… Джейк… Курло…». Ненадолго разум Лаки переключился, будто бы где-то там боги дернули рубильник. Он еще был далек он привычного человеку мышления,