и забота, и любовь – это угроза их власти, а не помощь и необходимая часть развития.  Но «неизвестные отцы» - это-то понятно. Внешнее вмешательство – это угроза их власти, которую они принимают за «угрозу стране». В «Жуке в муравейнике» и «Волнах» у власти на Земле люди абсолютно хорошие. (Один из них, судя по «Далекой радуге» - это тот же образ, что Христос – Люк Скайоукер – Гарри Поттер). Стругацкие пишут про страхи и дилеммы абсолютно хороших и честных людей в ситуации, когда, им кажется, кто-то начинает тянуть их планету за уши к более совершенному будущему.  В «Парне из преисподней» снова та же проблема – страну типа СССР-Латинской Америки-ХХ века-России 1990-х – пытаются сделать лучше внешние силы, продвинутые земляне. И случайно они вытаскивают парня, реального такого солдата из таджикской гражданской войны или из ДНР, в свой современный мир. И он хороший мальчик, но ему всё не так в этом современном мире. Наша вежливость ему кажется политкорректностью, отсутствие насилия – в том числе к нему, когда он делает что-то дикое – кажется слабостью. Ему в нормальной жизни невозможно тяжело, он хочет толкать свой устаревший танк в грязи, ожидая выстрелов от врагов, с которыми он не знает почему воюет. Разве Стругацкие не гении – описать 2010-е, 2020-е, за шестьдесят лет до этого. Разве они не великие? Разве не бессмертные? А иногда – в тех же «За миллиард лет до конца света» - и нет никакой осмысленной внешней силы, но хочется же идти вперёд и мешает же кто-то идти. Для учёного нет, может, книги полезнее в минуты, когда кажется, что слишком трудно.  Это не обзор на всё творчество Стругацких. Много смешных шуток в «Понедельнике», «Сказке о тройке», «Улитке на склоне». Кто-то предпочитает «Гадких лебедей» тургеневским «Отцам и детям», понятно. И «Град обреченный», понятно. Мой ответ на вопрос Акунина про величие Стругацких – из-за интеллектуального вклада в те темы, которые мне кажутся центральными для понимания что происходило с нашей страной и с нами. И что происходит.",ВЕЛИЧИЕ СТРУГАЦКИХ Akunin Chkhartishvili... - Konstantin Sonin | Facebook,https://www.facebook.com/konstantin.sonin/posts/pfbid0Mn134ues2ZtJQcDKyuLuy9YgfWnEWikjV5ZmCkibPRRJTMyQAKHx7eFy7tBtXhsvl,2024-02-11 03:42:48 -0500

Abbas Gallyamov - НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН... | Facebook,"«Мы, - говорят, - не бьём по мирным целям».  Да вы, судя по тому, что говорят ваши военные, только по ним и бьёте. Помимо пятиэтажек, вашим спикерам в голову даже другие примеры не приходят. А журналистам это кажется настолько естественным, что они даже не догадываются такие куски вырезать.",Abbas Gallyamov - НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН... | Facebook,https://www.facebook.com/abbas.gallyamov/posts/pfbid02wx46gfoJjgm7dTfDV3hvVu4dAuZNn2jLynbyaEfHhcmChogW4VtwNF3WMqvYCSS7l,2024-02-11 03:56:38 -0500

Michael Berg - Уходя в трусы Ecли вы когда-нибудь занимались... | Facebook,"Уходя в трусы Ecли вы когда-нибудь занимались восточными или просто силовыми единоборствами, то, возможно, помните такой прием, как уход с линии атаки. Это позволяет атаковать соперника не в лоб, а сбоку или сзади, где он нападения не ждёт. И более беззащитен. Именно об этом стоит помнить, анализируя интервью Путина Такеру Карлсону, в котором это был основной прием полемики Путина.  Потому что если вы попытаетесь определить, в чем порочность двухчасового рассказа Путина о том, почему он начал войну против Украины, то вас ожидает ряд подвохов. То есть если вы будете говорить, что весь путинский спич - это голимое вранье, то очень легко доказать, что не все. Есть вранье или умолчания и двусмысленности, и откровенные манипуляции, но очень много есть такого, что не вранье и вполне соответствует тем или иным источникам. Или их интерпретациям. То есть суть не в ошибочности утверждений Путина, хоть он допускал и ошибки или передержки, а в том, что это уход с линии атаки. Вот задает американский журналист первый вопрос об утверждении Путина перед войной, что Америка, мол, готовилась напасть на Россию, и Путин только опередил, предугадал это нападение, сделав превентивный шаг. И понятно, Карлсон подготовился к ответу Путина, и попросил бы его привести доказательства объяснения причины войны, понимая, что таких доказательств у Путина нет и быть не может. Что делает Путин? Он уходит от вопроса, уходит с линии атаки и говорит, что ответит интервьюеру с небольшой предысторией на полминуты (ведь у нас не ток-шоу, а серьезный разговор, вы сами сказали), а потом говорит полчаса, после чего опять возвращаться к вопросу, от ответа на который Путин ушёл, как бы не вежливо. И настырно. И так было каждый раз - то есть редко на самом деле, потому что Карлсон боялся Путина, боялся, что тот прервет интервью, для него ценное, но было, когда Путину не хотелось отвечать, так как честного ответа у него не было, и он переключал регистр, уходя на другую тему. Например, Карлсон дважды спрашивал, но почему вы, зная то, что знаете сейчас, уже в тот момент, когда стали президентом, ждали 22 года, чтобы начать войну, почему не сразу? И Путин тут же уходил в трусы, то есть с линии атаки. Так как ответа не было. Но на самом деле и все это интервью, если взять его как цельное высказывание, - это точно такой же уход с линии атаки, ибо все два часа Путин отвечал на один главный вопрос, почему он начал войну? И Путин рассказывал о Рюрике, давней и недавней истории, Богдане Хмельницком, Ленине, Хрущеве, своих обидах на американских президентов и европейских лидеров, НАТО и ЕС. И эти рассказы были в разной степени точны, доказуемы, недоказуемы, субъективны, объективны, честны или манипулятивны, но все вместе были уходом от ответа на вопрос и уходом с линии атаки.  Потому что не столь важно, в какой пропорции его исторические штудии были некорректны, а обиды болезненны, они не имели никакого отношения к ответу на вопрос, почему он напал на Украину. Никакие рассказы и ресентименты не являются оправданием и объяснением войны: можно копить обиды, можно считать мир и жизнь несправедливыми, можно быть наивным или, напротив, болезненно подозрительным, но никакие истории, рассказанные с волнением и эмоциональным нажимом, не оправдывают нарушения международных законов и начала войны против соседа. У любого агрессора есть всегда свои любимые истории и свои коллекции обид, их можно перебирать как четки, но к праву начать войну это не имеет никакого отношения. И рассказывает это Путин, рассказывает многократно, шлифуя один и тот нарратив, только потому, что у него нет ответа на простой вопрос, почему он начал войну. И