И с 1830-х годов одной из основных задач всех трех структур, а ОПК в особенности, становится противодействие британской разведке в регионе. При этом штат Комиссии был достаточно невелик — от 30 до 40 человек. Хотя небольшим его можно считать по нашим нынешним меркам. Для России того времени это был приличный штат для спецслужбы. Для сравнения: в Третьем отделении Собственной Его Императорского Величества канцелярии, главном органе политического сыска Российской империи (по сути, это как сейчас объединенные ГУПЭ МВД и службы по противодействию экстремизму и терроризму ФСБ), трудились в 1826 году всего 16 человек, в 1829 году — 20 человек, в 1841 году штат расширили до 28. Это на всю огромную страну. Так что ОПК была органом более чем внушительным.

Председатель Комиссии по чину соответствовал генерал-майору, назначался МИД, а утверждался лично императором. Что показывает, какое значение придавали власти империи этой спецслужбе. На должность председателя назначались или военные, или ученые-востоковеды. Причем кроме русских чиновников и офицеров в состав Комиссии входили и несколько высших представителей крупных казахских родов. Сделано это было потому, что ОПК была, помимо прочего, органом, который управлял оренбургскими «киргизами», то есть перешедшими под покровительство России казахами Малой и Средней Орды. Комиссия решала административные проблемы на подконтрольных территориях. Часто чиновники генерал-губернатора находились при казахских султанах как полномочные представители русских властей, и, как правило, ехали они с силовым сопровождением. На это выделялись одна-две казачьи сотни. ОПК занималась справедливым распределением кочевок, разбирала взаимные претензии, возникавшие между казахами.

Работа Комиссии была строго регламентирована и разделена по направлениям, за которые отвечали отделения: исполнительное, судное, уголовное и счетное. Каждое отделение состояло из «столов» — групп чиновников, которые отвечали за конкретные участки работы. И вот как раз за разведывательную работу отвечал первый «стол» исполнительного отделения Комиссии. Как — если кто помнит — были в советских НИИ Первые «секретные» отделы. Всю поступившую информацию докладывали председателю Комиссии, и три-четыре раза в месяц отправлялись докладные записки на имя губернатора Оренбурга.

Полевыми агентами Комиссии (термин «полевой агент» из лексикона ЦРУ, но в данном случае он подходит по смыслу), которые вели оперативную, разведывательную, контрразведывательную работу, были «попечители прилинейных киргизов» — чиновники, управлявшие выделенными районами, часто они жили в поселениях оборонительной линии. Полевыми агентами были и переводчики ОПК.

Эти чиновники занимались вербовкой агентуры, подбором сочувствующих и доверенных лиц, из них нередко набирались проводники и разведчики. Сотрудники ОПК обязательно включались в состав делегаций для встречи официальных посланников азиатских государств. Дипломаты, приезжавшие в Оренбург, обычно размещались на государственных квартирах и жили за счет российского бюджета. Жили они в городе довольно долго, иногда месяцами, пока русские чиновники решали — принимать послов в столице или же все вопросы и задачи можно решить на местном уровне. И пока азиатские дипломаты жили в Оренбурге, сотрудники ОПК — чиновники и переводчики — почти ежедневно общались с ними, а соответственно, собирали нужную им информацию, как правило, личного характера, возможный компромат на азиатские элиты, выясняли все, что можно, о посланнике, его положении при дворе, возможности влиять на государственные дела. Причем работа шла и по линии контрразведки, то есть чиновники еще и противодействовали возможному сбору информации спецслужбами Персии и Британии. Например, в 1836 году сотрудники ОПК узнали, что бухарский посланник хочет взять с собой в Петербург постоянно проживавшего в Оренбурге купца Назарбая Байкишева. Они доложили сведения о нем губернатору, и Перовский написал в столицу, что купец «есть человек неблагонадежный и даже вредный, у здешнего начальства он давно уже на худом замечании. Желательно было бы, чтобы в столицах ему был прегражден доступ к значительным лицам, дабы он не мог употреблять во зло снисхождение это».

Работа в отношении другого азиатского дипломата Хайруллы Амир-Ахирова велась несколько лет. Сведения о нем стали поступать в ОПК еще до его приезда в Оренбург. А к этому моменту русские разведчики знали, что он совершил хадж в Мекку, что он несколько лет жил в Константинополе, где установил тесные связи с министрами, что он пользуется доверием (насколько это возможно на Востоке) эмира Бухары. Председатель ОПК, пообщавшись с Амир-Ахировым, сообщал в МИД, что «…агенты английского правительства предлагали эмиру войти в дружественные сношения с лондонским кабинетом с правом иметь в Бухаре своего консула и обещали неисчислимые от этого сближения выгоды, каких, будто бы, Бухария не может ожидать от союза с Россиею, тем более что бухарцы все европейские товары получают через посредство англичан из Герата»[92].

Агенты Комиссии обязательно включались и в состав русских посольств, отправляемых в Азию. Одновременно с этим свою работу вело разведотделение штаба Оренбургского отдельного корпуса. Но как уже говорилось, в отличие от политической разведки ОПК, военные разведчики были сосредоточены на сборе именно информации о вооруженных силах азиатских государств, их боеготовности, о крепостях, возможных маршрутах передвижения войск. Особое внимание уделялось топографической работе, поскольку подобные сведения на тот момент были очень скудными. Военные разведчики часто под прикрытием казаков выдвигались в степь и составляли карты южных и восточных рубежей. Фактически это была работа, подобная той, что сегодня ведет армейский спецназ. При этом военные разведчики также вели агентурную работу и вербовку, за нее отвечали коменданты укреплений и крепостей Оренбургской оборонительной линии. При комендантах состояли штатные разведчики — «лазутчики», по документам они обычно проходили как курьеры или почтальоны. Самим комендантам было поручено «собирание и представление по начальству возможных верных и подробных сведений о происходящем в соседних среднеазиатских владениях и надзоре за действиями их относительно того, что может касаться наших интересов». Сотрудники штаба отдельного корпуса тоже включались во все дипломатические миссии в Средней Азии.

А вот таможенники вели скорее не разведку, а контрразведку. В обязанности таможенников вменялось проведение опроса прибывающих купцов и путешественников. Причем так было не только в Оренбурге, но и в других городах оборонительной линии. Опрос проводился по стандартной схеме, и обычно задавались вопросы о ценах на товары на среднеазиатских рынках, о наличии там английских товаров, а также собирались сведения о текущей политической ситуации в ханствах и эмиратах. Заодно таможенники выясняли, каким маршрутом шел караван, были ли нападения кочевников, функционируют ли колодцы, какие еще караваны идут и откуда, какие слухи и новости обсуждаются в Азии и среди караванщиков.

Конечно, сама система пограничных линий в значительной мере определяла систему работы российских спецслужб в то время. Считается, что эта линия обороны южных границ Русского государства начала складываться на заре 16 века, когда граница проходила по берегам Оки, от города Болохова через Белев до Калуги, потом через Серпухов и Коломну до Переяславля-Рязанского. Этот район, который был укреплен каменными крепостями городов Зарайска и Коломны и деревянным кремлем Каширы, именовался Окская Укра́йна, или, чуть позже, Степная Укра́йна.