В шести домах от нас Кривозуб стоял, привалившись к входной двери пекарни. Его напарник шагал взад-впёред по задней улочке, тихо насвистывая, чтобы прогнать скуку. Мы сидели на корточках за углом. Я страшно нервничал, но усилием воли заставил себя не шевелиться. Нас не должны были заметить.

Итак, мы ждали. Город утих, и единственным звуком был раздававшийся в отдалении колокол телеги мертвецов. Потом часы пробили десять, и эхо колокольного звона разнеслось по пустынным улицам.

Салли подтолкнула меня. Я выглянул из-за угла. Прибыла новая охрана. Коренастый широкоплечий мужчина занял место Кривозуба. Его напарник отправился к задней двери, чтобы сменить второго стражника. Они обменялись несколькими фразами и разошлись.

Пора.

Я вынул из пояса трут и кремень и зажёг фонарь Салли.

– Помоги мне с лестницей.

Мы по-тихому взяли её на соседней улице, когда тамошний охранник отлучился за выпивкой. Украденную лестницу мы прислонили к боковой стене ближайшего к нам дома. К сожалению, она доставала только до окна третьего этажа. Я попытался добраться до крыши. Верхняя ступенька оказалась на пять футов ниже того места, куда мне нужно было залезть.

Два дня назад я предлагал Тому забраться на крышу моей аптеки, используя стропила. Теперь же, когда я действительно попытался это сделать, выяснилось, что мне следует извиниться перед Томом: идея и впрямь была ужасная.

Тем не менее я начал подниматься. Салли придерживала лестницу. Балансируя на последней ступеньке, я потянулся, чтобы ухватиться за полукруглое бревно, выступавшее из стены дома. Лестница скрипнула и покачнулась. Я замер.

«Не смотри вниз», – сказал я себе.

И посмотрел вниз.

Салли навалилась на лестницу всем своим весом, чтобы её удержать. Невольно в голову пришла мысль, что будь здесь Том, он бы объяснил мне, какую глупость я совершаю. Хотя я делал это ради него.

Я прижался к стене, схватился за карниз и подтянулся, в конце концов закинув ногу на край крыши. Черепичные плитки тоже поскрипывали, но держались. Я медленно полз вверх по скату. Стекло моего фонаря царапало черепицу, и от каждого нового звука я съёживался. Однако криков тревоги пока не было слышно.

Я добрался до конька крыши и вздохнул с облегчением. Пекарня была в шести домах дальше, поэтому мне ещё предстоял долгий путь, но здания стояли вплотную друг к другу, и если я буду держаться подальше от края, то никаких сложностей возникнуть не должно.

«Хотя ты можешь провалиться сквозь крышу», – напомнил я себе и вздохнул. Как было бы хорошо, если бы не приходилось постоянно напоминать себе о чём-нибудь…

Я пополз дальше.

Я добрался до дома Бейли, не проломив ничью крышу и не сломав себе шею. Я немного посидел, упираясь ногами в стену пекарни и восстанавливая дыхание, а потом зажёг фонарь.

Теперь предстояло сложное дело, и у меня был только один шанс. Если «Огонь Архангела» не пробьёт дыру в стене – Тому конец. И нам, скорее всего, тоже.

Я вытащил из пояса долото и приступил к работе. В свете фонаря я нашёл место, где была самая широкая щель между каменными блоками, и, стараясь работать как можно тише, принялся выбивать выемку.

Действовать следовало быстро. Я велел Салли сосчитать до девятисот, иначе сказать – у меня было всего пятнадцать минут… Внезапно из ниоткуда вылетел снаряд и, волоча за собой пылающий хвост, прочертил в небе огненную полосу. Он сделал дугу над пекарней и взорвался с громким хлопком и великолепной вспышкой зелёного света.

Похоже, счёт до девятисот занял меньше времени, чем я думал…

Я сунул «Огонь Архангела» в выемку и поднёс фонарь к кончику фитиля. С улицы слышались крики. Скрипели двери. Открывались ставни. Я почувствовал вонь горящего крестоцвета, смешанную с запахом пороха и жжёной муки.

Взорвался второй фейерверк. Этот полетел не в ту сторону и рассыпался зелёным дождем над домами напротив.

Криков стало больше.

Вот, сейчас!

Я поджёг фитиль. Он затрещал и заискрил, по нему побежал огонёк, устремляясь к цилиндру. Теперь уже не было времени осторожничать. Я перебрался на крышу соседнего с пекарней дома и спрятался за коньком.

Третий фейерверк был нацелен получше. Он пролетел по переулку за домом Бейли и взорвался на высоте третьего этажа, в двадцати футах от охранника.

– А-а-а! – заорал он. Раздался топот сапог.

К его воплю присоединились другие, в них слышались нотки паники.

– На нас напали!

– Это голландцы!

– Это дьявол!

– Помогите!

Сгорбившись за коньком крыши, я услышал хлопок четвёртого и последнего фейерверка. На этот раз Салли превзошла сама себя: с идеальной точностью он взорвался прямо над домом Тома.

– Господи Боже! Люди, бегите в укрытие! – раздался крик из соседнего дома. – Сюда! Сюда!

И в этот миг ударил взрыв архангельского огня. Раздался гром, словно выстрелила разом дюжина пушек. Во все стороны брызнули обломки камня и черепицы. Они били в стены домов и сыпались на мостовую внизу. Несколько осколков врезались в трубу, возле которой я прятался, и в кожу врезались острые глиняные иглы.

Я перелез обратно через конёк крыши и посмотрел на дело своих рук. Да! Я и вправду это сделал. Там, в стене дома Бейли, образовалась дыра – достаточно большая, чтобы вместить двух человек. Крыша над ней разлетелась от взрыва. И по другую сторону пролома стоял Том. Он в ужасе смотрел на меня.

– Ты… ты… – выдавил он и рухнул на колени.

На один жуткий миг я решил, что Тома ранило взрывом. А потом я увидел его лицо. Он был весь мокрый, пот ручьями стекал по его лбу. Кожа была бледной, почти пепельной. У него подёргивался глаз и, казалось, Том не может толком сфокусировать взгляд.

Я совершил ошибку.

Мельхиор запер Тома не просто так. Он был болен.

Том на самом деле болен.

О Господи!

Я соскользнул вниз по скату полуразрушенной крыши соседского дома и влетел в дыру в стене пекарни. Ударился об пол, стукнулся коленом и чуть не скатился по лестнице. Только быстрая рука, поймавшая меня возле остатков перил, не дала мне сломать себе шею.

Том опустился на колени на пороге своей спальни. Его била дрожь. Он пошатнулся и схватился за дверной косяк.

– Ты взорвал мой дом, – сказал Том, и его тут же вырвало.

Впрочем, в желудке у него почти ничего не было. На пол стекла тонкая жёлтая струйка. Том выплюнул остатки желчи.

Я подошёл к нему. Он отпрянул.

– Не трогай меня!

Я ошибся. Том действительно болен чумой.

– Убирайся отсюда, – сказал он и отодвинулся, выставив руки перед собой. – Держись от меня подальше.