— Так, что было дальше?

— Я ушел…

— Он рыдал из-за того, что эта шалава его выгнала! — хмыкнула мать.

— Да, рыдал! А что мне было делать? Смеяться?

— Радоваться.

— А вы где в это время находились?

— Ждала сына на первом этаже. Я предполагала, что шалава его выгонит, и оказалась права.

— Но выходили вы не вместе, — напомнила я.

— Я отправила Костю домой, а сама решила закрепить успех, — призналась слегка опьяневшая мамаша.

— Убийством?

— Ну, я не исключала, что мы подеремся с этой гадиной…

— Вы и раньше с ней дрались?

— В тот день, — вставил Костя. — Я их разнимал.

Я удивленно посмотрела на мать. Неужели правда? Неужели у нее настолько плохо с головой?

— Дрались как? — уточнил Андрей.

— Ну, руками, — сказал Костя. — Но ничего не успели. Я встал между ними.

— Как это не успели?! А брошь?

— Ах да, Аглая сорвала с мамы брошь, которой была закреплена шаль, стукнула по ней ногой, и брошь отлетела под вешалку.

— Наглая девка. Но я…

Моя мать резко замолчала.

— Ударили ее по голове?

— Я не ударяла ее по голове, — ответила моя мать, — но прядь волос у нее вырвала.

Надо будет уточнить у следователя насчет вырванной пряди волос, отметила я про себя.

— Дальше, — попросил Андрей. — Вы пришли и снова подрались с несостоявшейся невесткой?

— Она была мертва, — сказала мать, налила себе еще виски и выпила залпом. — Дай хоть какой-нибудь закуски, Наташа.

— Так… — задумчиво произнес Андрей.

Я же прикидывала, кто мог убить Аглаю, если моя мать говорит правду. Если и братец говорит правду, то убивали не мои родственники. В подъезде в то время оставался Тимофей Аристархович, но пил с соседом снизу. А если уже не пил? Они же время не засекали. Хотя нет, Тимофей Аристархович ушел раньше Кости. Сосед снизу? Мужик здоровый, вполне мог садануть так, что убил одним ударом. Если там был один удар… Это тоже надо уточнить у следователя. Тимофей ушел (кстати, обеспечив алиби соседу), сосед поднялся наверх после того, как ушел Костя (ему же все слышно, ну, не все, а многое), возможно, тоже хотел Аглаю, как масса других мужиков. Вполне мог решить: почему бы не попользовать соседку, раз тут другие мужики табунами ходят? Но она и ему отказала, он разозлился, тем более был под градусом…

Или кто-то еще ждал на лестнице? Ждал, пока уйдет последний гость?

— И что вы сделали? — спросил Андрей.

— Я решила, что эту гадину убил мой сын, — пожала плечами наша общая с Костей мать.

— И что ты должна спасать любимого сына, — добавила я.

Мать кивнула.

— Мама, как ты могла подумать?..

— А что я должна была думать?! — С искаженным от ярости лицом она повернулась к Косте. — Конечно, я предположила, что ты мне этого не сказал!

— Но я же тебе сказал, что она меня выгнала… И ты сама…

— Мало ли что ты мне когда говорил!

— Но ты же поняла…

— Потом поняла! Сейчас понимаю. Не ты и не я, а кто-то еще!

Наша с Костей мать снова повернулась к Андрею.

— Рядом лежала ваза. Не статуя Свободы, про которую почему-то пишут в СМИ, а ваза. Я не знаю, кто решил, что эту гадину стукнули Свободой.

— Но статуэтка исчезла, — заметил Андрей, который явно о чем-то напряженно думал. — Где она была, когда вы нашли Аглаю?

— Понятия не имею. Вы думаете, я там статуэтки рассматривала?

— А что вы сделали?

— Забрала вазу.

— Зачем?

— Я решила, что Костя по дурости оставил на ней отпечатки пальцев.

— Мама!

— Помолчи, придурок! — рявкнула мать.

Братец заткнулся с обиженным видом.

— Что вы потом сделали с вазой?

— Разбила на мелкие кусочки, выкинула в помойку.

— Она была большая? Как вы ее выносили? В сумочке?

— Нет, в сумочку она бы не поместилась. Под шалью. То есть под мышкой, прикрыла шалью… Я перед зеркалом в прихожей ее еще поправила… В общем, вынесла.

— Ваза из чего была сделана? Стекло? Керамика?

— Какое-то очень плотное стекло. Я ее с трудом разбила.

— Цвет?

— Темная, почти черная.

Андрей посмотрел на меня.

— Помнишь такую вазу?

Я кивнула. Это был подарок Аглае от очередного поклонника, владельца стекольного завода. Вазу отливали (или выдували) по спецзаказу по какой-то космической технологии (так Аглае говорил поклонник).

Андрей повернулся к Косте.

— Вспоминай, какой статуэткой тебя лупила Аглая.

— Из этой своей коллекции…

— Ты статую Свободы когда-нибудь видел?

Братец спросил, что это такое. Мне пришлось отвести его к компьютеру и показать. Андрей остался на кухне с нашей с Костей матерью и что-то с ней обсуждал. Я не слышала. Братец оглядел мою комнату и заметил, что мы бедно живем.

— Ты в компьютер смотри, — велела я, нашла статую Свободы. — Ну?

— У Аглаи была маленькая…

— Конечно, не в полную величину! — рявкнула я. — Ты копию этой статуи видел у Аглаи или нет?

— Видел, — уверенно сказал брат.

— Она по тебе ею врезала или нет?

Я кивнула на скрытый под одеждой синяк.

— Ею. Точно.

— И куда она ее потом дела?

Костя задумался.

— Пожалуй, бросила на тумбочку для обуви. Помнишь, у нее такая низкая у входа, на нее еще сесть можно, чтобы обуваться? Вот она по мне шарахнула и бросила ее туда. Она же не разобьется. Она же каменная.

— Пошли назад в кухню, — велела я, там отчиталась перед Андреем.

Он в задумчивости почесал щеку.

— Но ведь ты потом еще раз приходил, — напомнил Андрей, глядя на Костю. — Зачем тебя туда еще раз понесло?

Отвечала наша с Костей мать.

— От Аглаи я поехала домой. То есть вначале избавилась от вазы, а потом поехала. Костя уже был дома. Мы никогда в жизни так не ругались…

— Я не мог ей доказать, что убивал не я!

— Ты был уверен, что убила я, — напомнила уже весьма сильно охмелевшая мамаша.

— Зачем тебя туда снова понесло?!