Лорд Ллевелин пригубил из стакана. Он делал это снова и снова. Ирэн чувствовала, как вокруг нее расцветает некая аура, сияние, словно она стояла в освещенном луной просвете – прохладном, ярком и таинственном. Этот свет был заметен лишь ей и лорду Ллевелину.

Его взгляд то и дело останавливался на ней. По мере того как начинало действовать снадобье, губы у него под усами алели и припухали, дыхание учащалось и становилось короче. Когда прощальный кубок был осушен, Ирэн оставила поднос и стаканы на траве и вместе с мастером Хьюзом и Томом наблюдала, как лорд Ллевелин оседлал свою кобылу, а Яго, держа в руке поводья Инира, уселся верхом на крепкого мерина.

Прощаясь, лорд Ллевелин, хотя его слова и были обращены к Хьюзу, неотрывно глядел на Ирэн. Она едва расслышала, что он – или кто-то еще – говорил, но чувствовала нежелание лорда расставаться с ней. И позволила себе отобразить его чувства на своем лице – самую малость.

Солнце висело низко над горизонтом на западе, когда двое мужчин отъехали с шайрским жеребцом на привязи. Никто не произнес ни слова, пока они не миновали поворот с подъездной аллеи на дорогу. Когда они уже скрылись из виду, мастер Хьюз повернулся к Ирэн.

– Что ты о себе возомнила? Разважничалась перед его светлостью! – рявкнул он. – Оговорила мою дочь, раскомандовалась в кухне…

– Управилась с вашим жеребенком, – оборвала Ирэн, одарив его самым ледяным взглядом, на какой только была способна. – Фактически спасла вашу сделку.

– Ты не настолько глупа, чтобы так общаться с теми, кто выше тебя! Ты ведешь себя так, будто ты… будто ты…

– Будто я леди? – Ирэн произнесла это шелковым голосом, нарочно говоря в нос, как аристократка, и приподняв подбородок, чтобы показать, что она прекрасно понимает, что делает.

– Да ты фермерская девчонка! – брызнул слюной Хьюз.

– А вы уведомили об этом его светлость?

– Нет, я не мог этого сделать! Не на виду у… поскольку ты… Но тебе стоит знать свое место! Урсуле следовало научить тебя этому!

– Возможно, сэр, – спокойно ответила Ирэн, – вам стоит заняться своим семейством, а потом уже критиковать мое.

Лицо Хьюза побагровело, на лбу от злости выступили капли пота.

– Только ради твоей матери, – прошипел он, – я закрою глаза на эти оскорбления. Она всегда проявляла трудолюбие и преданность, и за это я уважаю ее. А теперь возвращайся к работе. Не желаю больше видеть тебя в Грандже!

– Уж об этом, – уверенно произнесла Ирэн, кутаясь в плащ, – вам не придется волноваться.

* * *

Следующего действия этой драмы долго ждать не пришлось. Уже на другой день ранним утром Салли стояла на пороге их дома. Она явно пребывала в радостном возбуждении. Урсула как раз взяла перчатки и корзину и собиралась начать копать картофель. Ирэн в ожидании какого-то развития событий снова нарядилась в вышитую английскую блузку и саржевую юбку. Ночью она слышала лай лиса: он придал ей уверенности в том, что магия действовала.

– Урсула, Ирэн хотят видеть в Грандже, – сообщила Салли.

Урсула нахмурилась и бросила рабочие перчатки в корзину.

– Что она натворила?

– Понятия не имею, но тот лорд, что купил коня… ну, знаешь, того, который не пришелся по душе леди Блодвин… тот самый лорд Ллевелин… Он вернулся! Он доехал до самого Кармартена, но оставил объездчика там, а сам сегодня рано утром вернулся. Он хочет видеть Ирэн!

Ирэн до сих пор не удосужилась рассказать матери о том, что мастер Хьюз запретил ей появляться в Грандже. Умолчала она об этом и сейчас. Само собой разумеется, приказы лорда Ллевелина имели бóльшую силу, чем чьи-либо еще. Разгладив юбку, она сказала:

– Салли, я надену перчатки и шляпу.

Урсула прошла за ней в спальню и, пока дочь стояла у крошечного зеркальца, прикалывая шляпу, попросила:

– Скажи мне, что происходит.

Ирэн взглянула на усталое лицо матери в зеркале:

– Моя жизнь происходит, мама.

– Что это значит?

Ирэн взяла кружевные перчатки и расправила их:

– Это значит, что мне улыбнулась удача.

– Ты про этого лорда?

Зная, что Салли их подслушивает, Ирэн перешла на французский:

– Маман, я все тебе расскажу, потому что ты научила меня этому, и так будет честно. Я приготовила снадобье.

– Какое снадобье?

– Зелье из гримуара. Ты не хотела, чтобы я его готовила, и я прошу за это прощения. Очевидно, оно сработало, иначе лорд Ллевелин не вернулся бы за мной.

Урсула побледнела, пошатнулась и опустилась на край кровати Ирэн.

– Ты же не… – прошептала она. – Дочка, скажи, что ты не делала этого!

Ирэн повернулась и стояла теперь лицом к лицу с матерью, упершись руками в бока.

– Я сделала это! – подтвердила она. – И не могу понять, почему ты не поступила так же.

– Ирэн, это не настоящее. Это… это фальшивка. И это опасно. Нужно было вырвать ту страницу!

– Я рада, что ты этого не сделала.

– Видишь ли, это не то же, что прорицание или изготовление лечебных отваров. Магия такого рода принуждает людей, манипулирует ими!

– Если у меня есть такая сила, маман, почему бы ею не воспользоваться? Почему ты пытаешься помешать мне?

– Нельзя заставить кого-то любить тебя, какой бы силой ты ни обладала.

– Мне не нужна его любовь.

– Что же, в таком случае, тебе нужно?

– Я уже говорила. Я не хочу жить такой жизнью, как твоя. Неужели это так сложно понять?

– Но, Ирэн, подумай, что он захочет взамен! Что может связывать его с фермерской девчонкой!

– Маман, я уже не фермерская девчонка. – С этими словами Ирэн подняла руки – такие же нежные и белые, как у мисс Блодвин. – Видишь? Все, что мне было нужно, это шанс – и вот он.

– Боюсь, тебе придется заплатить за это ужасную цену.

Ирэн взглянула в зеркало и поправила воротник блузки.

– Платить приходится за все, разве не так? – холодно сказала она. – И ты сама заплатила очень многим. Бесконечная работа. Одиночество. Нищета.

Ирэн направилась к двери.

– У меня в жизни была истинная любовь, и я ни о чем не жалею, – мягко ответила Урсула.

– Нет? – Ирэн бросила через плечо взгляд на мать, с потерянным видом сидевшую на краю кровати. – Ну что ж, значит, ты предпочитаешь довольствоваться меньшим, чем я.

Кряхтя, Урсула выпрямилась:

– Не думаю, что я чем-то довольствуюсь. Я думаю, что я выжила.

– Мне нужно идти, маман, – с нетерпением сказала Ирэн. – Неужели ты не можешь пожелать мне удачи?