— Допустим, я поверю, что вы русы. Но всё остальное заведомая ложь.

— Почему вы так уверены в этом?

Анри вернулся на своё место. Уселся и блаженно вытянул ноги к костру.

— Когда вы прибыли в Монсегюр? — задал он первый вопрос.

Иван на минуту задумался. Какую лучше назвать дату? А, в сущности, какая разница?

— Два дня назад.

— В какое время?

— На рассвете.

— Как вы прошли через посты крестоносцев?

— Мы знали секретные тропы.

— Кто вам их показал?

— У нас был проводник.

— Как его зовут? Откуда он?

— Его зовут… Стефан. Он из Лавланэ.[53]

— Кто он такой?

— Не имею чести знать. По виду — крестьянин. Предводитель нашего клана вёл переписку с Бертраном Мартеном. Мы получили указания следовать сначала в Лавланэ и найти там Стефана. Он должен был провести нас к Монсегюру, — вдохновенно и, как ему казалось, правдоподобно врал Оболенский.

— Итак, некий Стефан привёл вас в Монсегюр два дня назад. К главным воротам?

Иван согласно кивнул.

Анри подозвал одного из своих подчинённых и что-то шепнул ему на ухо. Тот удалился и скоро вернулся с ещё одним воином.

— Луи, твои люди несли стражу два дня назад у главных ворот Монсегюра?

— Да, сеньор.

— Кто-нибудь приходил в замок два дня назад на рассвете?

— Уже несколько дней никто не приходил, кроме одного человека, вы знаете о ком речь.

Анри обратился к пленнику:

— Вот видишь, как легко мы раскрыли твой обман. Итак, я даю тебе последнюю возможность сказать правду. Если не услышу ответа — моли Господа о спасении души, ибо это твой последний миг на земле. И последний миг твоих приятелей.

Иван запаниковал. Что говорить? Господи, ведь этот убийца может запросто повесить их ни за что ни про что. Как же так? А ведь они в прошлой жизни были друзьями. Вот насмешка судьбы.

— За что вы хотите убить нас? Мы ничего не сделали! — голос его почти сорвался на крик.

Однако Анри уже не на шутку разозлился.

— Вы не хотите говорить правду, значит, вы что-то скрываете. Кто вы такие, чёрт вас возьми?! — тоже выкрикнул он.

Оболенский, не выдерживая напряжения, закричал ещё громче:

— Кто мы такие?! Хотите знать правду?! Так вот вам правда! Мы вообще чужие в вашем мире! И не нужны нам ваши тайны! Никакие мы не лазутчики и не шпионы! Мы путешественники во времени! Мы люди из будущего! И сюда нас занесло случайно! И если вы нас убьёте, то нарушите исторический ход времени! Вашего мира тоже не будет! Всё разлетится в прах и превратится в ничто! Всё, что мы видим — средневековая дикость! Ваш мир ужасен!

Иван кричал, даже толком не осознавая, что конкретно он говорит. Слова лились сами собой. Он уже не мог сдерживаться. Безвыходность ситуации не просто угнетала его, а приводила в ужас.

Друзья во все глаза смотрели на Ивана. Они никогда не видели его таким. У Оболенского явно сдали нервы. Ане стало страшно. Она прижалась к Саше и уткнулась лицом в его плечо.

Анри тоже наблюдал за пленником, только с удивлением и любопытством. Когда тот закончил свой монолог, он помолчал минуту, а потом расхохотался.

— Ты сумасшедший. Или хорошо играешь роль сумасшедшего. Такой откровенной глупости мне ещё не приходилось слышать. «Люди из будущего» — ты слышал это, Луи?

Они оба расхохотались. Затем Анри резко оборвал смех и презрительным взглядом обвёл всех троих пленников.

— Полагаю, что правды от вас я не услышу. Можно, конечно, прибегнуть к пыткам. Но я этого, прямо сказать, не люблю. Этот способ достоин разве что инквизиторов, — сказал он, и его лицо передёрнулось гримасой отвращения. — Итак, приговор обжалованию не подлежит. Смерть. Вы даже можете выбрать, какая. Я могу вас повесить, как последних разбойников, на дереве, и ваши тела будут клевать птицы. Или замурую в одной из пещер умирать с голоду. Выбирайте. Можете предложить что-нибудь ещё.

— Я бы выбрал жизнь, — устало проговорил Иван.

Анри рассмеялся. Странный, однако, этот пленник. Любой на его месте упал бы на колени и ползал возле ног, моля о пощаде. Хотя, наверно, не любой. Благородный рыцарь вряд ли стал бы унижаться.

— Почему ты не молишь меня о пощаде? — спросил Анри.

— А в этом есть смысл?

Ответом служило молчание. Иван продолжил:

— У меня есть последняя просьба. Надеюсь, уважаемый сеньор не откажет в ней?

Анри с интересом взглянул на пленника.

— Говори.

— Убейте только меня. Можно даже изощрённым способом, если это поможет сохранить две другие жизни. — И он выразительно посмотрел на своих друзей. — Они ни в чём не виноваты. Клянусь.

— Воистину изумляюсь я…

Анри надолго задумался. Затем произнёс:

— Ну что ж, я, пожалуй, дам вам шанс спасти свои жизни. — При этих словах еле заметная улыбка скользнула по его лицу, но какая-то недобрая. Он что-то шепнул Луи, и тот исчез. Но вскоре вернулся с бумагой, чернилами и глиняным кувшином. Анри окунул перо в чернильницу и провёл им жирную черту посередине листа.

— Эта черта — граница между жизнью и смертью. — Анри многозначительно посмотрел на пленника и задал неожиданный вопрос: — Ты веришь в судьбу?.. Она изменчива. Иногда она благосклонна к нам, иногда — беспощадна. Посмотрим, как на этот раз судьба распорядится вашими жизнями.

Он опять обмакнул перо в чернильницу. На правой половине крупно написал слово «ЖИЗНЬ». А на левой — «СМЕРТЬ».

— Видишь, как всё просто, — сказал он, повернув лист к пленнику. — Два слова. И всего один шанс.

Он разорвал лист ровно по черте. В одной руке у него осталась половина со словом «жизнь», в другой — со словом «смерть». Свернул каждую в трубочку, бросил в кувшин и запечатал глиняной пробкой.

— Завтра утром ты испытаешь свою судьбу. Какой свиток вытянешь, так и будет. У всех вас есть время молиться и просить Господа о великой милости к вам.

Он подал знак воинам, стоявшим за спинами пленников. Те отвели их обратно в пещеру, развязали руки и удалились, оставив у входа стражу.

Иван был в таком отчаянии, что сначала не мог произнести ни слова. Саша и Аня не стали набрасываться на него с вопросами, понимая, что нужно подождать, пока тот придёт в себя. Аня участливо поднесла Ване кувшин с водой и накинула на его плечи свою куртку. Оболенского бил озноб: то ли от холода, то ли от перенесённого напряжения. Наконец он немного успокоился и, собравшись с силами, рассказал о диалоге между ним и Анри.