Майкл Кэссиди высказывался недвусмысленно: «Все, что вы видите, трогаете, ощущаете, — это лишь то, что осознает ваш мозг. Реальность совсем иная». Мы думаем, что видим предметы. На самом же деле мы видим всего лишь фотоны, проецируемые или отражаемые этими предметами. Касаясь нашей сетчатки, этот поток света провоцирует химические реакции, позволяющие нашему мозгу расшифровывать информацию и перестраивать ее таким образом, чтобы получить изображение. Это изображение полностью создано нашим мозгом. И точно так же обстоит дело с тем, что мы слышим и обоняем. Мы находимся в прямом контакте не с реальным миром, а с миром наших ощущений. Майкл Кэссиди утверждал: «Наш мозг можно рассматривать как машину для создания виртуальной реальности».

Фотоны, сетчатка, восприятие. Алекс Брюс понял, что только что уловил действительно необычную деталь. Точка над буквой «i» в слове «Humanity» словно выступала над табличкой. Он поднял руку, чтобы дотянуться до нее, и вытащил полый деревянный цилиндр. В нем лежал ключ. Брюс надел перчатку и достал его. Перегнувшись через перила, он прислушался к тому, что происходило на первом этаже. Грузчики все еще работали, но скандал закончился. Брюс вставил ключ в скважину, и замок открылся. Та же чистая комната. Из обстановки— только стул и телефон. Брюс закрыл дверь и пошел вперед. Шаги звучали необычно. Последний раз, когда он вместе с Шеффером допрашивал Кассиди, дверь была открыта настежь и приток воздуха менял акустику. Майор встал в центре помещения и произнес первую фразу, пришедшую в голову: «Не смотри в лицо Айдору». Собственный голос показался ему чужим.

Он осмотрел стены и потолок в поисках трещины, какого-нибудь дефекта. Ничего. Комната поражала идеальной белизной. От выложенного плиткой пола отражался бледный свет галогеновых светильников из матового стекла. Брюс сел и зажег вторую сигарету. Необычно громкое потрескивание пламени. Он погасил спичку и положил ее в центр одной плитки. Оценив контраст между маленьким обугленным тельцем и чистотой керамики, он предоставил своему мозгу зондировать пространство. Неработающий телефон в этой ситуации был только кстати.

Сидя в одиночестве посередине пустой комнаты, он не воспринимал внешний мир таким, каким мог бы воспринимать его в компании трех сотрудников технической службы и одного помощника. Вскоре кое-что всплыло. «Когда мучитель Мартины Левин заставлял ее танцевать, он менял освещение, словно режиссер шоу». Реостат бросался в глаза, как нос на лице. За пять лет в этом помещении мало что изменилось: можно подумать, что владельцы «Beyond Humanity» оценили световые эффекты, придуманные «жирным боровом». Брюс включил реостат, попробовал несколько вариантов освещения, остановился на приглушенном свете, превращавшем эффект блеска в блики. Немного похоже на пятна, которые видишь в сумерках на лесной дорожке после только что прошедшего дождя.

Брюс снова уселся в центре комнаты. Повернулся по очереди во все стороны и осмотрел все, что было вокруг, пытаясь рационально анализировать. Он казался самому себе похожим на посетителя музея, со страстью изучающего монохромную картину и ее глубокую тайну. Он несколько раз повторил эти свои вращения и в конце концов заметил, что в углу напротив стула с телефоном пол блестел не так ярко. Он поднялся, ощущая, как затекли ноги, еще не вполне сосредоточившись, установил реостат на максимальную мощность и встал на колени возле непонятного места. Ничего, кроме красивой, аккуратно уложенной плитки.

Брюс вынул из кармана куртки шариковую ручку и простучал плитки одну за другой, потом немного дальше от центральной точки. Разница в звуке была едва уловимой. Чтобы ощутить ее, надо было провести много времени в помещении, привыкнуть к его странной акустике. Брюс снял колпачок с ручки и провел им по бледно-серому шву между плитками. Ему удалось нащупать трещину. Вставил в нее кончик ручки, надавил. Шов поддался. Ему удалось аккуратно извлечь полоску цемента, словно палочку. Он продолжил работу и освободил четыре плитки. Квадрат восемьдесят на восемьдесят сантиметров. Достаточно для худого человека. Брюс отложил плитки в сторону, стараясь не производить шума. Тонкая металлическая решетка, уложенная на скомканные тряпки. Он убрал все это.

Тряпки оказались старыми диванными подушками. Под ними скрывался узкий проход длиной около двух с половиной метров, выложенный линолеумом и шедший прямо к перегородке. Майор не взял с собой фонарик. Он вышел из помещения, притворил дверь и спустился по лестнице в поисках грузчиков. Их начальнику удалось ускорить ритм работы настолько, что оба грузовика уже уехали. Он увидел человека в рабочей одежде в фургончике, отъезжавшем задним ходом. Брюс помахал ему, окликнул. Тот притормозил, и Брюс спросил, не найдется ли у него фонаря. Человек знаком показал, что нет, и уехал. Майор помедлил, а потом вернулся в здание.

Он опустился на колени у дыры, наклонился, хотел было позвать. Но Мартина могла быть там, внутри, живая, одна или с Воксом, и ситуация грозила измениться каждую секунду. Он освободил проход почти бесшумно. Теперь он решил так же бесшумно проникнуть в него.

Алекс Брюс просунул в проход руки, потом голову, потом плечи. Места хватало только на то, чтобы ползти, задевая свод спиной, медленно отталкиваясь локтями от линолеума. Вскоре проход превратился в темную кишку. Если он продвинется еще сантиметров на двадцать, все его тело окажется под перегородкой. Он перевел дух и прополз дальше. Руки наткнулись на стенку. Он ощупал ее. Пластина из гладкого металла. Он толкнул изо всех сил, но пластина не шевельнулась. Брюс подумал, что лучше бы лезть ногами вперед, тогда бы у него было больше шансов пробить препятствие. Он протянул руку вправо. Пластина оказалась шире прохода. У ее основания он нащупал желобок, по которому она скользила. Вытянув руку, насколько это было возможно, майор на ощупь нашел наконец рукоятку, вероятно приваренный крючок, и потянул. Пластина с легким шумом поддалась. Он прислушался. Тишина вдруг показалась ему вязкой. Потом в лицо ударило зловоние. Какую-то секунду он размышлял над тем, что будет делать, если найдет ее мертвой. Тогда мозг, действуя через зрительный нерв и не зависящий от эмоций, автоматически нарисует ее изображение. Виртуальная реальность, жестокая реальность. И Брюс двинулся вперед.

Его тело соскользнуло на ткань. Он оказался в полной темноте. Объем, заполненный зловонием, оказался достаточно большим. Информация, полученная через органы чувств, позволила ему понять, что тут хватит места, чтобы выпрямиться. Он медленно встал во весь рост и поднял руку, не встретив препятствия. Шаг назад. Как можно медленнее и тише. Остановка. В помещении царил полный мрак, но не полная тишина. Алекс Брюс подумал о звуке центра вселенной. О звуке, которого он никогда не слышал. Или слышал еще до рождения. Он снова сделал шаг, повернулся, вытянул правую руку и вскоре нащупал стену, выложенную тем же материалом, что и пол. Судя по всему, комната, где он очутился, была не более двух метров в ширину. Брюс прижался спиной к стене и двинулся вбок. Несколько раз он шарил ногой в темноте. Пустота.

Он дошел до угла, остановился. Через мгновение он уже мог с уверенностью сказать, что в этом углу кто-то дышит. Сантиметр за сантиметром, он приблизился к этому дышащему телу, нагнулся. Этот кто-то спал. Или находился без сознания. Он хотел бы, чтобы это была она, но в этой вони не мог различить запах ее туалетной воды. А о ее коже он почти ничего не знал.