Все это произошло четыре года назад. Сотрудница социальной службы, ухаживавшая за обитателями дома для престарелых и знавшая Амели Куаньяр, все еще работала. Брюс и Шеффер нашли Марту Ламбрези у нее дома, в Ла Фретт-сюр-Сен. Они пришли в обеденное время. Сотрудница социальной службы не забыла убитую старушку, но мало что могла вспомнить о содержании своих с ней разговоров. Судя по всему, они говорили только на две темы — программы телевидения и жизнь обитателей богадельни. Амели Куаньяр больше любила сплетни, чем людей, и предпочитала общению одиночество своей комнаты. Марта Ламбрези была совершенно уверена в одном: она никогда не упоминала о существовании сына. Амели Куаньяр едва перевалило за шестьдесят, но к моменту ее переезда в дом для престарелых болезнь уже давала о себе знать, и она часто теряла нить разговора. «А вы помните, какой у нее был голос?» — спросил Шеффер. «Вот вы сейчас у меня спросили, и я сразу вспомнила. Голос — это, наверное, единственное, что ее отличало. Теперь, когда прошло столько времени, я даже должна признать, что именно из-за этого красивого голоса я проводила с Амели немного больше времени, чем с другими старичками. До сегодняшнего вечера я не отдавала себе в этом отчета. Это странно».

Брюс оставил Марте Ламбрези номер своего мобильного телефона и попросил позвонить ему, если она найдет еще кого-то, с кем общалась старая Амели. Сотрудница социальной службы выслушала эту просьбу с неуверенным видом, но пообещала сделать все, что сможет.

— Я как на иголках, — сказал Шеффер, открывая банку пива.

— Послушай вот это, — ответил Брюс, поднимая глаза от протокола, который все это время перечитывал. — «Бертран Делькур сказал мне, что хочет поскорее вернуться в Париж, чтобы пойти на праздник, устроенный какой-то звукозаписывающей фирмой в промышленной зоне». Ты помнишь это заявление?

— Да, это сказала стюардесса с последнего рейса Делькура Токио—Париж.

—Я почти что уверен, что в том здании в пром-зоне, где держали Мартину, есть то ли студия, то ли звукозаписывающая фирма.

— Откуда ты знаешь?

— До того, как набить морду Саньяку, я немного попутешествовал.

— Так чего мы ждем, пошли туда!

— Уже почти десять часов, Виктор.

— В любом случае я слишком вымотан, чтобы уснуть.

— А Катрин?

— Я пообещал ей, что, когда закончится дело Вокса, я повезу ее отдыхать на солнышко.

А ты бывал на Кубе?

Брюс погасил фары и медленно повел служебный автомобиль по проспекту Кладбища, освещенному натриевыми фонарями, один из которых уже подавал признаки слабости. Он мигал, и в результате все вокруг казалось вибрирующим, как на экране компьютера. В таких условиях трудно было понять, горит ли свет за высокими окнами фасада. Брюс остановился перед подъездом и выключил мотор.

— «Сумасшедший сидит на верхней ступеньке высокой лестницы с книгой в руках. „Что ты делаешь?“— спрашивает прохожий. „Получаю высшее образование“. Похоже, мне пора завязывать с этими конфетками1 — сказал Шеффер, засовывая скомканную обертку в пепельницу.

— А эта шуточка не так уж плоха. В ней есть что-то поэтическое.

— Ага, как и в нас. Надо обладать поэтическим воображением, чтобы надеяться что-то здесь найти.

— Я ни во что не верю. Только в то, что мы должны копать в том месте, где стоим, потому что выбора у нас нет. Пока не сядут батарейки.

— А я иногда верю в приметы, Алекс. Кое-кто считает меня интеллектуалом, но они ошибаются. На самом деле я— человек инстинкта и немножко мистик. Именно поэтому я переспал с Карлой Дубровны. Потому что почувствовал, что тут надо копнуть поглубже,

— А может, еще и потому, что чертовски этого хотел.

— Ну да, не без того.

— У тебя нет сигаретки?

— Нет.

Шеффер брызнул аэрозольным раствором на кнопки домофона, светя себе карманным фонариком. Отпечатки пальцев на четырех кнопках. 5, 8, 3, 6.

— Может быть, они действуют парами, по вертикали, — сказал он. — Так часто делают. Людям нравится, когда можно запомнить по виду или по известным датам. Попробую фокус сверху вниз и справа налево: тридцать шесть и пятьдесят восемь.

Щелчок. Замок открылся.

— Я счастлив работать с человеком, обладающим таким инстинктом, хотя и немножко мистиком, — сказал Брюс, толкнув дверь.

Они поднялись по лестнице на третий этаж в темноте и без шума. На площадке две двери: грузового лифта и компании «Beyond Humanity». Брюс вдруг вспомнил, что это — название одной из книг Майкла Кэссиди, которое он машинально записал, бродя по Интернету. Из-под двери выбивался луч света.

Шеффер осветил свое лицо фонариком, чтобы Брюс мог прочесть по его губам: «Что будем делать?»

Вместо ответа майор трижды постучал в железную дверь. Несколько секунд тишины, потом звук приближающихся шагов. В открытой двери стоял Жюльен Кассиди в черном пальто и вязаной шапочке. Брюс и Шеффер отпрянули на шаг и одновременно вытащили револьверы. Брюс скомандовал:

— Руки в стороны! Не шевелиться! Кассиди воздел глаза к небу, затем медленно поднял руки.

— Майор, капитан! Быть не может!

— Какого черта ты тут делаешь, Кассиди?

— А вы?

— Отойди.

Он послушался, и Шеффер ударом ноги распахнул дверь. Он первым вошел в помещение, водя револьвером во всех направлениях. За ним вошел Брюс. В пустой белой комнате не было ничего, кроме телефонного аппарата и стула возле центрального окна. Брюс вложил револьвер в кобуру и сделал Шефферу знак обыскать Кассиди. Капитан быстро выполнил требуемое, после чего убрал оружие.

— Я задал тебе вопрос, отвечай.

— Вечером мне позвонил один тип. Он дал мне адрес звукозаписывающей фирмы и сказал, что тут будет кастинг для следующего клипа «Нуар Дамаж». Так уж получилось, что я очень люблю эту группу.

— И ты приехал один глубокой ночью сюда, на проспект Кладбища, в пустынную промзону.

— Видно, что вы не знаете этого района.

— А ты? Ты знаешь, кто ты сам такой?

— Вы о чем? Это вы все придумали, или что?

— Мы спрашиваем тебя, кто ты есть на самом деле? Жюльен Кассиди или Жюль Куаньяр? — вмешался Шеффер.

Кассиди улыбнулся. Улыбка получилась кривой. Он произнес тусклым голосом, не вязавшимся с его гримасой:

— То, чем вы тут занимаетесь, называется преследованием.

— Ты— подозреваемый, Кассиди, — заговорил Брюс. — Мы имеем право заглядывать во все закоулки твоей жизни, если сочтем необходимым. Кстати, в одном из них только что нашли труп. Труп твоей матери.

Выражение лица Кассиди изменилось— теперь на нем читалось самое искреннее потрясение. Брюс признал, что играет он превосходно, и с трудом сдержал желание влепить ему не менее выдающуюся затрещину. Потом странная улыбка вернулась на лицо актера, и он сказал: