— Простите, гауптштурмфюрер, но мне приказано было встретить группу особого назначения...

— А как вы представляли себе группу, которая могла бы иметь еще более «особое» назначение, нежели та, которой командую сейчас я, Эльза Аленберн?

Высокий, безплечий, с маленькой лысеющей головкой на цыплячьей шейке, Ланс больше смахивал на провинциального конторского служащего, нежели на обер-лейтенанта СС, чем сразу же разочаровал всех прибывших ариек.

— Видите ли, до сих пор термином «группа особого»...

— Вы по-прежнему огорчаете, доктор Ланс. Причем не только своей несообразительностью, — окинула его сугубо женским оценивающим взглядом гауптштурмфюрер.

— Видите ли, меня не предупредили, что эта группа будет «особой» в таком вот, специфическом, смысле...

— А теперь вы меня еще больше огорчаете, доктор Ланс. Очевидно, решили, что я привезла вам девиц из армейского борделя? — Второй, еще более придирчивый взгляд, которым окинула его Эльза, был уже не таким уничижительным, как первый, однако рассчитывать Лансу явно было не на что.

— Хотите сказать, что это не так? — удивленно уставился на грудастых молодок доктор Ланс.

— В определенном смысле, возможно, вы и правы, — только теперь улыбнулась Эльза. Но это была не та улыбка, которой обычно встречали своих клиентов держательницы притонов.

— Вообще-то, многие германки служат сейчас в зенитных войсках или становятся снайперами.

— Можете считать их зенитчицами, — со всей возможной серьезностью согласилась Аленберн.

— То есть они прошли обучение в зенитной школе?

— Прошли, доктор Ланс, пропіли. Эти сексуальные мерзавки на лету сбивают любого пролетающего мимо красавца! В сравнении с ними, я, в их годы, была непорочной монахиней. Жаль только, что никто не способен был поверить в мою непорочность.

— В таком случае, я ничего не понимаю, — беспомощно развел руками доктор Ланс.

— Так постигайте же, доктор Ланс, постигайте!

Оберштурмфюрер даже не догадывался, как круто изменится с этой минуты его карьера. Поскольку не мог знать, что Эльза Аленберн привезла письменный приказ из Берлина о назначении его, Ланса, комендантом секретного «зомби-лебенсборна» в подземном лагере СС.

— Я что, обязан ведать профессиональной подготовкой этих юных германок? — доверительно как-то поинтересовался бывший педагог, поскольку понятия не имел, что именно он должен постигать.

— «Профессиональной подготовкой», говорите?! — хохотнула начальник лебенсборна. — А что, можно сказать и так. Остаток жизни отдала бы, чтобы видеть, как это у вас будет получаться, — окончательно смутила его начальник лебенсборна.

Обер-лейтенанту войск СС Лансу уже перевалило за пятьдесят, и до недавнего времени он являлся директором горнотехнического училища в недалеком от этих мест Котбусе. Однако в начале сорок четвертого последних учащихся его училища мобилизовали, а всех имеющих техническое образование преподавателей, не подлежащих призыву в действующую армию, перебросили сюда, в подземелья «Регенвурмлагеря»! Вчерашние коллеги доктора становились в основном мастерами участков, или же, как и сам доктор Ланс, ведали первичной подготовкой технического персонала.

— Окажись вы чуть моложе, оберштурмфюрер, — критически окинула взглядом тщедушную, сутулую фигуру экс-директора широкобедрая сорокалетняя Эльза Аленберн. — Как же доходчиво я бы все это вам объяснила! Впрочем, стоит ли сейчас о грустном? Лучше позвольте представиться как-то более основательно: гауптштурмфюрер Эльза Аленберн, комендант «лебенсборна» «Святилище арийцев»[48], она же — главный инспектор лебенсбор-нов рейха.

— Даже так?! — уважительно развел руками оберштурмфюрер. — Главный инспектор рейха! Кто бы мог предположить?

Для него, профессионального педагога в четвертом поколении, инспектор всегда казался пострашнее любого, даже самого высокого чиновника.

— Вы имеете хоть какое-то представление о том, что такое «ле-бенсборн», мой дорогой Ланс?

— Кажется, да, — нервно протирал безнадежно потускневшие стекла своих очков бывший педагог. — В общих чертах. Самых общих, с вашего позволения. Кажется, где-то читал о них.

— Да не волнуйтесь вы так, наш дорогой Ланс. Все очень быстро прояснится.

— Но, простите, какое отношение может иметь ваш лебенсборн к этой подземной базе СС, которая уже готовится к отражению вражеской блокады?..

— Я так и поняла, что мне придется заночевать в вашем «Лагере дождевого червя», чтобы основательно просветить вас, — грустно вздохнула комендант показательного «лебенсборна» Германии.

— Что будет весьма любезно с вашей стороны, — расшаркался старый педагог, вызвав при этом у Аленберн приступ покровительственной грусти.

Она не сомневалась, что истинный смысл ее слов так и остался недоступным для экс-директора, которого, еще в Берлине, ей заочно отрекомендовали, как чудаковатого технаря и закоренелого холостяка, еще когда-то, чуть ли не в юности, овдовевшего на втором году супружеской жизни, поскольку жена умерла во время родов.

— Жить моим «лебенсборянкам» тоже придется в подземелье? — уже вполголоса поинтересовалась Эльза

— Здесь все живут... в подземелье, гауптштурмфюрер. В этом особенность нашего бытия. — Эльза утомленно вздохнула. Они знакомы каких-нибудь пять минут, а она уже так неизлечимо устала от этого мужчины.

— Вы хотели сказать: «живут все мужчины», — уточнила она. — А нельзя ли для моих девушек построить барак где-то здесь, на поверхности?

— Исключено. На поверхности не должно оставаться ничего такого, что свидетельствовало бы о существовании этой подземной базы.

— Вы только то и делаете, что огорчаете меня, Ланс.

— И потом, казарма, в которой им предстоит обитать, находится неподалеку от одного из выходов на поверхность, а рядом — озеро, луг и сосновая роща.

— И даже сосновая роща... — с ироничной мечтательностью повторила Аленберн. — На берегу озера. Оказывается, поначалу я недооценивала прелести «Лагеря дождевого червя».

— Непростительно недооценивали, — в тон ей уточнил комендант «зомби-лебенсборна», которому еще только предстояло узнать о своем новом назначении.

Командующий зомби-войсками уже собирался объявлять о завершении очередных учений, когда на проселочной дороге, ведущей к гарнизонному полигону «Регенвурмлагеря», вдруг появилась танкетка полевой жандармерии. Это была трофейная чешская машина, некий симбиоз легкого танка и бронеавтомобиля, с боковыми пристройками для стрелков и кормовой башенкой.