Я вернулся в Свинцян. В городок стали возвращаться евреи, которые спаслись. Часть пришла из партизанских отрядов, другие вернулись из убежищ у крестьян, которые их прятали. Некоторые приехали из Советского Союза, когда узнали, что Свинцян освобожден. Так в городке собрались десятки спасшихся евреев, в большинстве одиночки. Детей не было.

Встреча с бывшими нашими соседями была весьма болезненной. Большинство местного населения относилось к нам враждебно, пытаясь это скрыть. Первый вопрос в любом месте был: "Как это вы остались в живых?" Это спрашивали не из любопытства. В голосах их слышалось огорчение тем, что мы остались живыми. Для многих из них мы были живыми свидетелями их неподдельной радости, с которой они встречали немцев. Мы видели их стоящими по сторонам дороги и надсмехавшимися над нами, когда нас депортировали в Полигон. У части из этих людей было имущество, награбленное из еврейских домов или оставленное им евреями во время депортации. Другие обосновались в домах евреев, и боялись, что оставшиеся в живых евреи заставят их выселиться. На этой почве вспыхивали скандалы и столкновения. Евреи, спасшиеся от гибели, лишенные всего, требовали вернуть им их вещи, и то, что принадлежало членам их семей. Жители возвращать не хотели. Возникла проблема с детьми некоторых евреев, которые были переданы младенцами знакомым христианам во время депортации в Полигон или перед ликвидацией гетто. Мы делали большие усилия, чтобы вернуть детей в еврейские семьи. Священник в своих проповедях требовал не отдавать детей, а растить их христианами. Многое сделал в этом деле мой товарищ Сендер Краский, солдат советской армии, вернувшийся в Свинцян, после того, как вылечился от ранения. Он рассказал мне обо всем, что с ним произошло с момента, когда он бежал в Советский Союз во время вторжения немцев. После месяцев скитаний по дорогам, он добрался до города Горького на Волге, восточнее Москвы. Добравшихся туда беженцев, среди которых был и Сендер и другие из Свинцяна, послали на работу в колхозы. С приближением немцев к Москве, осенью 1941, Сендер был мобилизован в трудовую армию и занимался строительством оборонительных сооружений на подступах к Москве. Зимой работа его завершилась, и он уехал на юг, в Казахстан. Когда было опубликовано сообщение о создании литовской дивизии в рамках советской армии, он мобилизовался туда вместе с десятками евреев из Свинцяна. Но Сендера в дивизию не взяли, так как ему еще не исполнилось восемнадцати лет. В армию он сумел попасть лишь в конце 1943, в отделение дивизионной разведки. Он воевал на Лениградском, финском, эстонском и литовском фронтах, участвовал в освобождении концентрационного лагеря "Кайзервальд" около Риги, и там встретил некоторых, спасавшихся в в канализационных колодцах, от которых впервые узнал о массовых уничтожениях евреев. Сендер был трижды ранен, и последний раз тяжело в разведке боем, потерял глаз. Более 35 парней из Свинцяна и округи погибло на фронтах, десятки были ранены и остались инвалидами. Еврейская молодежь из моего и других городков мужественно сражалась на фронте, и могилы их разбросаны по территории Советского Союза.

Оставшиеся в живых евреи, собравшиеся в городе, стали как бы единой семьей, помогали друг другу, и все свободное время проводили вместе. Нас было мало, одна комната была достаточной, чтобы вместить всех "евреев Свинцяна". Те, кто вернулся из Советского Союза, рассказывали, что и там, и на фронте, натыкались на многие случаи антисемитизма. Нацистская пропаганда сделала свое дело в районах, оккупированных нацистами, и даже там, где их не было. Вернувшись в города, освобожденные от нацистов, такие, как Киев, Одесса, евреи наткнулись на сильный антисемитизм. Война, в которой они участвовали и пролили столько крови, не привела к ослаблению антисемитизма или его исчезновению, а, наоборот, усилила его.

С приближением полного и окончательного разгрома нацистской Германии, нас все чаще посещали мысли о нашем будущем. Мы ясно видели, что день победы не будет нашим праздником. Наш мир был начисто уничтожен, и даже день победы не сможет восстановить заново жизнь, которая была разрушена до основания, отменить вражду против нас и наше одиночество. Пока мы сражались, единственной нашей целью было победить Германию. Мы не думали о завтрашнем дне, после ее падения. Но когда ее существованию оставались считанные дни, нам начало не давать покоя наше будущее. У меня же колебаний не было: после падения Германии мой путь пролегает в страну Израиля! Я не знал, как это осуществить, но мне было ясно: что бы ни было, я доберусь туда. Планы эти я держал в секрете, ибо советский режим жестоко наказывал за сионистские идеи и деяния. Несмотря на все это, я сказал в одной из бесед о нашем будущем после войны: "Здесь, на руинах, когда вокруг свирепствует против нас вражда, мы не построим заново наши дома. В тот день, когда Германия будет побеждена и закончится война, нам следует уезжать в страну Израиля. Только там мы сможем жить, как евреи и заново строить наше будущее". Молчание воцарилось в комнате, где некоторые из присутствующих были коммунистами, далекими от идеи страны Израиля. Молчание это говорило о том, что, может быть, я ошибся, выразившись столь откровенно, но сказанного не вернешь. Мои слова удивили слушателей. В продолжение беседы они согласились со мной. Трагические события, случившиеся с нами, отмели идеи прошлого. И главным уроком этих событий было то, что мы не можем полагаться на милость народов, в среде которых мы жили.

Мы ждали дня победы — но война продолжалась.

Соединение «Вильнюс» взяло власть над Свинцяном и его окрестностями, и всю ответственность за безопасность округа. Афибала, бывший до войны секретарем районного комитета коммунистической партии и продолжавший им быть все время нашего пребывания в лесах, по сути, держал в своих руках все прерогативы власти в районе Свинцяна. Он и другие из людей «Вильнюса» начали создавать учреждения советской власти и вводить их в действие. До прихода частей Н.К.В.Д. и милиции, мы выполняли их функции, патрулировали в округе и разыскивали тех, кто сотрудничал с немцами и в большинстве своем участвовал в расстрелах евреев. Вели бои с группами немецких солдат, которые не сдались и пытались прорваться на запад, к новой линии фронта, проходящей в западной части Литвы, в 250 километрах от нашего района. Немцы сконцентрировали там войска и начали контрнаступление, чтобы воспрепятствовать выходу советской армии к берегам Балтийского моря, ибо это отрезало их войска, находящиеся на территории Латвии и Эстонии. В этих столкновениях погиб наш товарищ из подпольной группы Свинцяна Израиль Вольфсон.

После организации учреждений местной советской власти, соединение "Вильнюс" было распущено. Церемония роспуска состоялась в конце июля. С большим волнением мы расставались с друзьями, с которыми плечом к плечу сражались во многих боях и прошли долгий партизанский путь. Афибала в своей прощальной речи описал боевой путь соединения "Вильнюс", по сути, одного из самых первых соединений литовского партизанского движения, и упомянул поименно всех погибших товарищей. Питие и песни длились до утра. Затем, последние рукопожатия, и пути наши разошлись. Бывшие солдаты Красной армии, присоединившиеся в свое время к партизанам, ушли на фронт, в ряды действующей армии. Те, кто был послан из Советского Союза в тыл врага, в большинстве своем возглавили учреждения местной партийной и муниципальной власти. Некоторые из местных жителей, присоединившихся к соединению "Вильнюс", были назначены на должности в учреждениях местной власти, и одна группа, в которую входил и я, осталась, как воинское подразделение, действующее против враждебных элементов, которые стали организовываться в отряды.