Два года мастера не показывались на равнине, два года трудились они, создавая образцы своего наследия. И все это время их соплеменники заботливо приносили к подножию горы еду и все необходимое. Они терпеливо ждали их возвращения в предвкушении каких-то невиданных чудес, совершенно не представляя, что же они создадут и какое значение оно будет иметь для всего народа. По правде говоря, они вообще плохо понимали смысл этой затеи. Создание каких-то возвышенных образцов, которые едва ли кто-то будет использовать в жизни, казалось им пустой тратой времени. И лишь один из мудрейших старцев однажды высказал мысль, долго потом шепотом передававшуюся из уст в уста: «Наверное, это нужно чужакам…» Люди, услышав ее, были крайне удивлены тем, что она не пришла в голову больше никому. А ведь она была так проста и естественна: почему чужаки вдруг стали им помогать, да еще как?! И что они хотели получить взамен? Ведь им, по всем многолетним наблюдениям, вообще ничего не было нужно. Ведь не делали же они это просто так? И теперь люди получили ответ: взамен они хотели получить эти самые шедевры. Разумеется, им для их непостижимых нужд необходимы были не простые предметы, а предметы, сделанные с особым, непревзойденным искусством.

Наконец мастера начали возвращаться. Они неторопливо, один за другим, спускались на равнину, и возвращение всех затянулось на несколько месяцев. Ко всеобщему удивлению, все свои изделия они принесли с собой, зачеркнув тем самым ответ на мучивший всех вопрос. Да еще и стали рассказывать удивительные вещи. Войдя в пещеры, они оказались в мастерских, обустройство которых было совершенно невероятным, просто сказочным, так что они, вплоть до самого конца, не верили своим глазам. Внутри пещеры выглядели совсем не пещерами. Все они были весьма обширными, правильной четырехугольной формы, с ровными полом и стенами и довольно высокими сводчатыми потолками. Мастера, никогда не видевшие ничего подобного, благоговейно озирали их изумленными взглядами. Всем им тогда пришла одна и та же мысль – что эти удивительные помещения не могут быть ничем иным, кроме как обиталищем богов или храмом для их восхваления. И конечно же плоды их труда, которым предстояло родиться здесь, не могли быть ничем иным, кроме как данью благодарности богам за все, чем они одарили людей.

Там совершенно не было огня. Вместо него они неизменно видели странный, невиданный свет, который нагревал и освещал там, где это было нужно. Его не надо было питать, как огонь: он просто светил сам по себе сколько угодно. Он возгорался и гас, когда это было нужно, становился сильнее или слабее, повинуясь особым движениям, которым обучили мастеров чужаки. Вода также была в достатке, так как в каждой пещере был родник. Воздух там все время был чистым и свежим: копоть, пыль и запахи, неизбежно образующиеся при работах, непонятным образом исчезали быстро и бесследно. Мусор же и всевозможные остатки они сбрасывали в особые ямы, в глубине которых горел все тот же свет.

Но главным, что поразило мастеров, было изобилие инструмента и приспособлений, столь разнообразных и удивительных, что мастера сразу даже не поняли, что все это приготовлено для них. Любуясь этими невиданными предметами, они поначалу даже не могли понять, для чего они все здесь находятся, и уж тем более связать их с предстоящей работой. Но едва эта работа началась, они перестали над этим задумываться, ибо работа потекла сама собой. Руки выполняли ее, казалось, сами по себе, используя весь этот невиданный инструмент, как самый привычный. Его здесь было столько, что для каждого даже самого мелкого штриха работы можно было найти самый подходящий, наиболее удобный. Приспособления же значительно облегчали и ускоряли труд мастера или вовсе заменяли его, освобождая для других работ. Еда для мастеров всегда была готова в достатке, причем они не имели никакого представления о том, кто об этом заботится. Отдых их также был, на удивление, глубоким и полноценным, несмотря на самое скудное убранство помещений.

В итоге не нужно было задумываться ни о каких трудностях и мелочах. Все мысли мастеров были заняты лишь тем, как сделать свой шедевр еще лучше, чем он был задуман. Они вертели его в голове так и сяк, обдумывая все тонкости его будущего использования, прикидывая, где и что еще можно и нужно улучшить и добавить, как лучше выполнить те или иные штрихи. Они проделывали это бесчисленное множество раз, и то, что постепенно рождалось у них в голове, изумляло их самих. Никогда раньше они так глубоко не задумывались над своими творениями, так тщательно и любовно не подходили к их созданию. Ведь в своих убогих мастерских им было просто не до этого. Теперь же чужаки дали им возможность взглянуть на свой труд совершенно по-другому и понять, что значит быть настоящим мастером и как создаются истинные шедевры. Удивлению мастеров не было предела. Ведь результатом этой их работы стало не только то, что они создали и принесли с собой, но и в гораздо большей степени то, что они теперь знали, какой же на самом деле смысл должен заключаться в слове «мастер». И они были переполнены гордостью за то, что стали именно такими мастерами!

Но вместе с тем им не давал покоя тот же вопрос, которым задавались все вокруг. Ведь то, что сделали для них чужаки, не было сопоставимо ни с каким богатством и никак не могло быть спроста. Так что же двигало ими в этих недюжинных порывах и, бесспорно, далеко не малых затратах? Какие цели они этим преследовали? Неужели они ничего не хотели получить взамен? Этот вопрос долго ходил среди людей, рождая множество гаданий, споров и пересудов. Конец им положил почтенный престарелый мудрец, когда-то пришедший сюда откуда-то издалека, по облику совершенно не похожий на здешние народы. Услышав рассказы мастеров и суждения по поводу намерений чужаков, он сказал:

– Посмотрите, чем все завершилось. Они, хотя и всего на несколько мгновений, превратили ваш труд в стремление вашей души, освободив его из неволи насущных потребностей. И таким образом они отпустили вашу мысль, и она, свободная от оков нужды, взлетев над всем низменным, стала творить чудеса, на которые способны лишь истинно свободные. Они стали помогать вам в вашем труде потому, что мысль ваша лучше и чаще всего проявляется именно в нем. Им нужна ваша мысль, но свободная и первозданная, не обремененная заботами о насущном, невзгодами и неудачами. Им нужна ваша мысль, несущая в себе ваши изначальные естество и суть, то, чем вы были, едва появившись на свет. Зачем она им нужна, как и для чего они собирались ее употребить, я не знаю. Но если они готовы были заплатить за нее ту цену, которую заплатили, значит, для них она того стоила.

Услышав это, люди были поражены. Услышанное ими просто не могло уложиться в их головах. Заплатить за мысль?! Как вообще чужую мысль можно получить или хотя бы прочесть, если она не озвучена словами? И какую ценность она может иметь для чужаков, если они сами открыли людям столько удивительных вещей? Все это было выше их понимания. Еще некоторое время они продолжали обсуждать эти загадочные события, но в конце концов перестали, приняв их как милость свыше. Ибо чем еще мог быть этот дар пробуждения способности к плодотворной мысли? А чужаки, донесшие до них этот дар, наверняка были посланцами богов. Сами же чужаки по-прежнему продолжали тихо обретаться среди людей, время от времени подавая им свои безмолвные советы. Некоторые из людей, самые смышленые, наконец научились понимать их загадочные знаки, пытаясь даже объяснять их другим. Нельзя сказать, что им это удалось, но такой способ передачи мыслей совершенно неожиданно показался людям удобным. К тому же им очень хотелось хоть в чем-то подражать посланцам богов. И они стали перенимать его, придумывая, конечно, свои, более простые и понятные символы, стремясь, однако, к сходству. Письменность эта прижилась и, постоянно совершенствуясь, со временем распространилась очень широко, вытеснив прежние примитивные формы.