Филарет в эти минуты не внимал богослову, понимая никчёмность его проповеди. Он и без Скарги знал, что Палеолог был коварен и хитёр. И когда приблизилось время расплаты, он пошёл на переговоры с папой Урбаном VI. Палеолог явился в Рим с богатыми подарками и дал согласие о слиянии западной и восточной церквей. Знал Филарет и то, что папа не принял даров и не допустил его к себе, считая предателем веры. И лишь позже, когда на папский престол вступил Григорий X и понял, что ему Константинополь не вернуть для империи, пошёл навстречу желанию Палеолога.

Как помнил Филарет в 1274 году состоялся Лионский собор. И на этом Соборе решили объединить церкви при условии, ежели греческая церковь примет латинский закон об исхождении Святого Духа и от Сына. И к тому же признает главенство папы.

Но насильственное слияние церквей не удалось. Против Михаила Палеолога восстало всё духовенство греческой веры. Раньше покорный императору патриарх Иосиф тоже восстал против унии. Палеолог продолжал притеснять архиереев, действовал хитростью и коварством, силой, уговорами, всё для того, чтобы признать папу братом по вере. Но ничто не помогло сломить греческих священнослужителей. И греческая церковь сохранила свою свободу и самостоятельность. Вспомнив борение двух церквей, Филарет встал с коленей и твёрдо сказал:

— Твои богословские увещевания напрасны, святой отец. Мне ведома история нашей веры и нашей церкви. Они не были под пятой римской церкви.

Пётр Скарга попытался вновь поставить Филарета на колени и позвал стража. Но Филарет проявил непокорство и заявил богослову:

— Теперь послушай моё. В тысяча четыреста тридцать седьмом году в Фераре прошёл ещё один Собор, где снова говорили об унии. И папа Евгений Четвёртый пригласил на этот Собор восточных иерархов с патриархом Иосафом. И был на Соборе в Фераре русский митрополит Исидор. Одному Господу Богу ведомо, как прошёл бы Собор для греческой церкви, но Всевышний был гневен на папу Евгения и лишил его разума. Тот неслыханно оскорбил православных архиереев, заставил патриарха Иосафа целовать его туфли. Случалось ли подобное ранее, когда бы так оскорбили главу великой церкви! — горячился Филарет — И тогда восточные архиереи покинули Собор. И верно поступили. Теперь защищай своё!

— Встань на колени, нечистый! — загремел Пётр Скарга. — И велел стражу: — На колени его!

Сильный воин ударил Филарета по ногам, и тот осел на колени. Воин надавил Филарета на плечи и так держал его. Он же посмотрел на князя Василия и усмехнулся, дескать, знай наших, и зачал свою молитву, сочинённую ещё в Антониево-Сийском монастыре.

Богослов нервничал, ходил по башне, выкрикивал расхожие истины. Потом повёл речь о ереси богомильской. Сие древнее учение богомилов так же было ведомо Филарету, но он прислушивался к словам Скарги, хотел знать, как понимал богомильскую ересь королевский богослов. Богомилы, по Скарге, утверждали в своём учении, что Господь Бог имел первородного сына Сатаниила, который занимал после Отца первое место и властвовал над всеми ангелами. Но честолюбец Сатаниил захотел полной власти и возмутился против Отца. За это Господь низверг Сатаниила и его ангелов с неба в преисподню. И тогда, утверждали богомилы, Сатаниил создал весь видимый Мир. Всевышний, страдая за земных детей своих и видя чинимое Сатаниилом зло, произвёл второго сына, которого назвал Словом или Иисусом. И послал его на землю для вразумления людей. Сатаниил же довёл Иисуса до смерти. Когда же Иисус воскрес, то явился к Сатан и илу, заковал его в цепи, отнял божественное достоинство. И с той поры того прозвали Сатаной — носителем зла и тьмы.

Богомильская ересь несла много вздорного. Православная церковь не заразилась ею. Но суть не в том, считал Филарет. Богослов Скарга, не сумняшеся и не ведая угрызений совести, заявил, что римская церковь покончила с ересью богомилов. Сия ложь возмутила Филарета, он вошёл в раж, поднялся на ноги, шагнул к Петру, схватил его за грудь и, потрясая тщедушного богослова, крикнул:

— Не богохульствуй! Не искажай истину! Токмо наша церковь боролась с богомильской ересью!

Пётр Скарга испугался и пытался вырваться из крепких рук Филарета, но ему это не удавалось и он крикнул:

— Эй, страж, усмири буяна!

Воин подскочил к Филарету, ударом кулака сбил его с ног и начал пинать тяжёлыми сапогами. Филарет лишь успел закрыть лицо да после каждого удара стонал.

Князь Василий взмолился, прося богослова о милосердии:

— Останови варвара, святой отец! Останови! — И сам попытался защитить Филарета, но тоже был сбит с ног.

Иезуит медлил остановить избиение Филарета. Он испытывал удовольствие от того, что видел, как страдает его враг. Да, Филарет был не только пленником короля Сигизмунда, но и врагом его, королевского богослова, потому как сопротивлялся «благой воле». Наконец Пётр Скарга придержал остервеневшего воина:

— Сын мой, иди отдыхай. Ты наказал хулителя достойно.

Страж ушёл из башни, богослов остановился над лежащим на полу Филаретом и тихо, но твёрдо сказал:

— Ты будешь казним ежеденно, пока не признаешь нисхождение Святого Духа от Отца и Сына. — С этими словами Скарга покинул башню.

Однако ни на другой, ни на третий день богослов не появился. Филарет в утешение себе подумал, что Скарга боится его, неистового россиянина. «Да и во благо», — счёл Филарет Несколько дней богослов вовсе не досаждал узникам, не исполнял своей угрозы. А случилось сие благодаря заступничеству пана Гонты, который не управлялся с работой по хозяйству. И Филарета с Василием снова вывели из башни. Пан Гонта велел им отремонтировать конюшню и хлев, почистить накопившийся в них навоз. Потом заставил набивать стёршиеся жернова.

Однажды, ранней осенью, Филарет нашёл себе работы сам. У пана Гонты пришла в ветхость баня, а на дворе замка нашёлся штабель сосновых брёвен. Укрытые осиновым корьём, брёвна хорошо сохранились. Филарет несколько раз подходил к штабелю, примерялся так и эдак, пока не заметил сие пан Гонта и не спросил:

— Панове Фёдор, что ищешь?

— Дело ищу, пан Гонта. Лазня твоя трухлява. Срубить бы новую, — поделился своими размышлениями Филарет.

— А ты сможешь поставить новую лазню? — удивился пан Гонта.

— Справа несложная, да и охота есть, — ответил Филарет.

Пан Гонта благословил его:

— Пусть апостол Матвей будет твоим помощником.

Филарет не мешкая взялся за работу. Он представлял себе баню до последней мелочи и даже видел ольховый полок из плах, на котором хорошо полежать и попариться. Начал же с того, что отыскал в штабеле дубовое бревно-кряж, распилил его на четыре части и вкопал в землю. Поставы вышли на славу. Там и пошло дело. А как топор в руки взял да приладился обтёсывать первое бревно, то вспомнил Антониево-Сийскую обитель и то, как рубил там на острове часовню. «Стоит поди матушка», — порадовался Филарет. И подошёл час укладывать первый венец. Филарет позвал хозяина.

— Вельможный пан, не пожалей один злотый, дабы положить его в правый угол под первый венец. Святое начало благословим.