— Да я срать хотел, как там она тебя выручала! — так яростно прокричал Тверд, что даже ненароком заплевал белый халат гильдийца. — Меня-то, как видишь, капкан этот выручил не особенно удачно! И какого хрена ты меня тогда здесь привязал?! Тащи давай меня в эту свою хрень, которая на тебя, носка штопаного, заплат наложила!

— Поверь мне, так бы я и сделал, — еще раз развел руками Прок, и снова так, что веру в свои слова обрубил на корню. — Но медицинская капсула — одноразовая. Это тебе не скатерть-самобранка. Она израсходовала на меня такую кучу препаратов, что теперь их нужно заменить. А набрать их можно только в Новгороде. Да и вообще — нежелательно одному человеку в срок меньше месяца подвергаться ее воздействию. Тоже могут… проблемы возникнуть. Необратимые.

Тверд, играя желваками, яро пялился на купчину. Потом, когда часть сказанного протолкалась до его сознания сквозь пелену злобы, он сомкнул брови на переносице.

— То есть ты именно в такую штуку меня засунул тогда, под Полоцком?

— Именно. И, кстати, да — теперь мне нужно возвращать в рабочее состояние уже две капсулы. Да еще и в разных городах. Знаешь хоть, во сколько это обойдется?

— Да срать я хотел.

— Ну, уж потерпи. Мне тут приходится собирать твою руку самостоятельно, насколько умею это делать. А я — не врач! Поэтому умею не особо…

— Ты меня что ж, без руки оставить решил?

— Любой ваш знахарь, даже самый чопорный царьградский, именно так бы и сделал. От руки у тебя, уж извини, осталось не так много.

— Что?!

Тверд задергался и заизвивался так, что белое ложе, к которому он был намертво пристегнут, заскрипело и даже предательски накренилось. Впрочем, сколько-нибудь лучше свою изувеченную шуйцу он все равно разглядеть не смог.

— Да тихо ты! — придавил обоими руками твердовы плечи к лавке Прок. — Если сковырнешься отсюда, и башку себе до кучи еще раздолбишь, легче от того никому не станет. И руке твоей тоже. Я ж говорю — любой ваш знахарь, не раздумывая, оттяпал бы у тебя ее. А у меня есть способ, как ее оставить на месте. Правда, она у тебя будет не совсем такой, каковой была раньше. Но уж, по крайней мере, из плеча торчать будет. И даже шевелить пальцами. И, может даже, выглядеть… почти… хм… нормальной.

— Так делай тогда, что нужно делать!

— Только эта процедура довольно болезненна.

— Не заплачу.

— Ну, я бы не стал так огульно утверждать, — начал было Прок, но, встретившись взглядом с налитыми кровью глазами Тверда, примирительно вскинул руки. — Ладно, ладно. Добро. Ты ж у нас воин, с чего бы тебе, и впрямь, слезы пускать? Но в любом случае ты можешь здорово помешать операции. Криками там, или дерганьем. Но, хочу тебя обрадовать, от этого у меня тоже есть средство. Довольно, смею заметить, верное.

И он с гордым видом выудил откуда-то маленькую продолговатую штучку с жидкостью внутри и иголкой наверху.

— Это что еще за херь? — подозрительно уставился на иголку Тверд.

— Это? — чуть ли не воодушевленно сказал хренов мясник, нажимая на что-то большим пальцем, отчего часть жидкости, находящейся внутри… выплеснулась тонкой струйкой наружу. Через иголку! — Это, мой подозрительный друг, шприц. С его помощью в организм вводятся всевозможные чрезвычайно полезные… м-м-м… благости.

— Что-что?

— Что? Да вот хотя бы, например, анестезия.

— И как оно мне поможет?

— Тебе? Никак. А вот мне будет гораздо легче. По крайней мере сосредоточиться…

И гильдиец со смачной готовностью воткнул чудную иголку в руку Тверда. Прямо в набухшую вену. Тот даже дернуться не успел.

Глава 12

Из-за Камня

Шуйца теперь мало напоминала руку в привычном понимании этого слова. Вернее, на ней остались и кожа, и даже топорщились волоски, но — разве что местами. Почти все предплечье обратилось в сплошную бугрящуюся массу, искореженную, изрытую непонятными шрамами, в глубине которых, если приглядеться, можно было различить серовато-железные отблески. В том месте, где вчера еще было вполне привычное запястье с проступающими синеватыми венами и двумя толстыми струнами сухожилий, теперь образовался уродливый нарост переплетенных мышц и наплывов кожи. Пальцы вроде бы оставались теми же самыми, правда, с одной маленькой разницей. Он их вообще не чувствовал. Хотя и мог ими шевелить. Но ощущение было такое, будто отдает команду двигаться не собственному телу, а какому-то чужому.

Еще раз сжав и разжав плохо слушающийся кулак, он вопросительно посмотрел на Прока. Причем вопросительности в его взгляде было гораздо меньше, чем откровенной злобы.

— Это что такое?

Гильдиец дернул плечами.

— А ты бы предпочел, чтобы вместо этого было пустое место?

— Когда ты мне говорил, что знаешь способ сохранить мою руку, ты как-то забыл упомянуть, что закончится все тем, что рука эта станет не совсем моей. Если вообще вот это, — он поднес искореженный кулак к носу новгородца, — можно назвать рукой.

— Ты сильно недооцениваешь значимость перчаток в жизни человечества, — пожал плечами Прок, потягивая тонкой работы кожаную рукавицу с кармашками под каждый палец по отдельности. — Пока походишь так, а когда все это чуть подживет, может, и придумаем способ помочь твоему, несомненно, огромному горю.

— Теперь даже не скажешь, что левая рука у меня осталась для красоты, — хмыкнул Тверд и натянул на кисть перчатку. — Хотя, если вовсе не снимать эту штуку, то выглядит рука в чем-то даже лучше прежнего. Считай, что… благородно.

— И это, поверь мне, далеко не единственное полезное качество твоей новоприобретенной конечности.

— В любом случае переводить все твои чудные слова на нормальную человечью речь она не может.

Прок сузил глаза в хитром прищуре, отчего кожа вокруг них собралась в паутину глубоких морщин. Прибавь к этому залысину на черепе — и чем не печеное яблоко?

— Это, наверное, единственное, чего она не умеет, — натянуто улыбнулся купец.

— В каком смысле?

— Пойдем, покажу.

Гильдиец, уперев кулаки в колени и натужно прикрякнув, поднялся со своей белой табуретки и направился к двери. Пока Тверд валялся в отключке, пялясь в разверзшуюся перед его глазами темноту, Прок успел сменить бледный балахон на привычную гладкую броню, тускло отливающую черным матовым блеском. Только сейчас Тверд косился на нее с опаской. Помнил огненный вихрь, взметнувшийся над киевским обозом, который вызвали такие же точно латы, всего лишь нацепленные не на то тело.

Он уже не был привязан. Мало того, гильдиец даже успел куда-то спрятать странные прозрачные кишки, что накачивали какими-то жидкостями его вены. И залепил узенькими липкими полосками ранки от