Мы приближались к селению М’Беза. Вдруг я заметил черный остроконечник, торчавший из травы впереди нас. Я спросил носильщиков-матока, что это такое. Оказалось что это шиньон машукулумбе, притом особо длинный, из тех, что носят юноши из зажиточных семей. Действительно, в траве вилась тропа, по которой бежал подросток, — он спешил сообщить о нашем приближении односельчанам.

Выйдя из высокой травы на поляну, мы увидели селение. Открытое пространство перед ним было заполнено обнаженными африканцами. У каждого на затылке торчал вертикальный шиньон высотой почти в метр. При виде их моя жена и спутники не могли удержаться от возгласов.

Через несколько минут мы достигли первого на нашем пути селения машукулумбе. К нам тотчас же присоединилось несколько вооруженных людей, хотя мы об этом их вовсе не просили. Они проводили нас в расположенный чуть дальше центральный поселок этой самой южной области машукулумбе, служивший резиденцией правителя Ка Кумамба. Здесь жило племя бамала.

Селение располагалось среди густых зарослей травы. Кижины, довольно-таки запущенные, образовывали круг поперечником около 200 метров. Небольшие промежутки между ними заполнял частокол, поэтому в поселок можно было попасть только через один вход. Четыре хижины стоили особняком и не были окружены изгородью: в них ночевали рабыни. Конечно, ни частокол, ни стены хижин не могли служить препятствием для диких зверей.

Из домов высыпали мужчины, женщины, дети. Мужчины, юноши и мальчики ходили совершенно голыми. На женщинах были плохо выделанные шкуры лечве, которыми они небрежно опоясывались, используя кожу задних ног животного в качестве завязок. Нигде в Южной Африке я не видел, чтобы на женщинах было так мало одежды. Головы всех мужчин венчали шиньоны высотой большей частью 30–40 сантиметров. У одних они были наклонены вперед, у других — назад. А у одного африканца его полая, закругленная на конце прическа занимала горизонтальное положение, показывая, что он вождь и повелитель селения.

В противоположность мужским прическам головы женщин были гладко выбриты. Только девочки в возрасте до двенадцати лет носили косички длиной около 10 сантиметров. У мальчиков этого возраста на голове оставался зачесанный вперед пучок волос, который впоследствии служил основой для сооружения шиньона.

Основное богатство машукулумбе составляют быки и коровы. Пастбища здесь отличные, и животноводством можно заниматься, не прилагая особых усилий. Многочисленные стада позволяют машукулумбе работать гораздо меньше, чем вынуждены трудиться зулусы и бечуаны.

О радушии и гостеприимстве машукулумбе можно судить по оказанному нам приему. Под высокой мимозой, одиноко стоявшей у юго-западного конца селения, был созван военный совет. Нам же предложили примоститься в жидкой тени маленькой мимозы, примерно в 120 метрах от поселка. Поскольку мы пришли из государства Леваники и, должно быть, с его разрешения, жители селения не позволили нам даже стать лагерем поблизости от их жилищ.

Решающим аргументом для военного совета явилось то соображение, что если нас просто прогнать, мы, очевидно, отправимся дальше на север, здесь же не будем ничего покупать и уж, конечно, не станем делать подарки вождю. Поэтому нас оставили на ночь под тем же деревом, которое указали с самого начала. В то же время на восток, запад и север послали гонцов. Как мы узнали позднее, они известили соседей о прибытии выкрашенных в белый цвет лазутчиков марутсе, чтобы были приняты необходимые меры предосторожности. Изгнать нас совсем из страны у них не хватало сил, так как наши носильщики отказались прийти им на помощь: как ни хотелось им поскорее вернуться на родину, они отлично знали, что Мо-Панза дружески расположен к нам и сурово накажет их, если они выступят пособниками машукулумбе.

Отвечая на вопросы хозяев селения, носильщики рассказали о сокровищах, которые находятся в багаже, о том. что мы владеем, в частности, многочисленными импанде, ценными бурунгу (стеклянными бусами) и ко-эмпеле (тканью для набедренных повязок), а также различными тайными средствами, которые предохраняют носильщиков от пуль. Все эти слухи распространялись из хижины в хижину, как пожар, и влекли к нам новые толпы машукулумбе. Вскоре вокруг нас собралось столько народу, что мы буквально не могли пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы в случае необходимости взяться за оружие. В этот критический момент взгляд мой случайно упал на жестяные кассеты с патронами. На них уже успели усесться несколько наиболее отчаянных подростков.

— Смотри! — вскричал я, словно охваченный внезапным порывом, обращаясь к старшине носильщиков. — Смотри, эти мальчики сидят на порохе для наших ружей.

Старшина, которому в это время передали через головы окружавших нас людей зажженную трубку с табаком, выронил ее и заорал, что мальчишки уселись на огне, вылетающем из ружей белого человека. С этими словами он начал раздавать удары направо и налево, стараясь выбраться из круга машукулумбе. Те не сразу поняли смысл его слов, но им все же стало ясно, что они в опасности. Толпа разбежалась, и до конца дня машукулумбе больше не приближались к нам и нашей поклаже.

Наконец появился вождь со своей женой и повторил разрешение встать лагерем у селения. Я дешево купил за желтые и синие стеклянные бусы сена, на котором мы потом спали, и опорные столбы для ограды. Машукулумбе попросту вытащили столбы из собственной ограды и со смехом притащили нам. «Завтра, ну послезавтра чужеземцы уйдут, и тогда лес снова достанется нам», — рассудили они. Однако я тут же, несмотря на протесты продавцов, велел распилить несколько столбов на дрова. Кроме того, мы выменяли сушеного мяса для носильщиков и молока. Вождь принес в подарок пива, а мы преподнесли ему стеклянные бусы, набедренную повязку для его жены, а также два платка. Принесли нам и два сосуда с мукой. Машукулумбе получают муку, размалывая зерно между камнями в отличие от матока и бечуанов, которые пользуются для этого деревянными ступками. Но мы муку не купили: она оказазалась слишком дорогой. Вообще я пришел к выводу, что машукулумбе сеют меньше зерновых, чем им требуется, а большую часть хлеба выменивают у матока и манкойя[71] на шкуры антилоп лечве и быков.

К вечеру машукулумбе разошлись: они рано ложатся спать. Правитель и его жена, оба увешанные многочисленными браслетами из слоновой кости и импанде, тоже ушли к себе. Только после этого мы вздохнули спокойно. Шум, крик и толчея настолько утомили нас, что мы без сил повалились на землю, не дождавшись, пока Освальд со слугами приготовит ужин и постели. Уже через несколько минут мы все дремали. Но после ужина пришлось попеременно нести вместе с африканцами охрану лагеря. Мы привязали