своим любимым женам — а их у него немало — и детям по импанде, чтобы те, по его примеру, носили их на груди.

Как я вскоре узнал, Мо-Панза женился не только на прекрасных дочерях своей земли, но и на менее прекрасных наследницах подвластных ему вождей, которых он стремился посредством кровного родства обратить в верных вассалов. Не брезговал этот слабосильный старец и едоками вождей, имея в виду присоединить их владения к своим полям. Таким образом, девяностолетний африканский правитель, никогда не видевший белых, мог бы послужить иному французскому романисту прототипом для образа «старого греховодника».

Я встретил у Мо-Панзы трех машукулумбе, бежавших из своей страны. Мои спутники впервые увидели людей с шиньонами, о которых мы слышали столько дурного, начиная с Замбези.

Пятнадцатого июля появился и «настоящий» машукулумбе. Он принес для обмена четырнадцать железных мотыг, которые в свою очередь купил за быков у соседей на западе. Человек этот был совершенно нагим, если не считать куска ткани в полтора квадратных метра, накинутого на плечи. Этот лоскут он приобрел раньше у того же Мо-Панзы за несколько шкур антилоп лечве и куду.

Нас этот машукулумбе чрезвычайно заинтересовал. Не успел он войти, как мы заметили, что матока обращаются с ним не без осторожности, что его скорее боятся, нежели уважают. Поэтому ему платили больше, чем следовало. Моя жена и слуги также рассматривали «свободного машукулумбе» с известной робостью. Итак, это один из тех, кто внушает страх! Но разве вид его так ужасен? Нет, он кажется равнодушным и даже скромным. Уже два часа сидит он неподвижно на корточках. Только вздымающаяся при дыхании грудь да взгляды, которые он время от времени бросает на нас, показывают, что этот «страшный человек» не мумия, а живое существо.

На следующий день у моей жены начался очередной приступ лихорадки, и ей пришлось остаться на своем жалком травяном ложе. Чтобы по возможности охладить воду, мы наполнили водой парусиновый мешок и подвесили на тенистом дереве, где его обдувал ветер. Холодные компрессы на голову принесли страдалице известное облегчение. Я стоял близ ее ложа, пытаясь выменять у пришедших матока на стеклянные «золотые звезды» овцу и несколько очень красивых глиняных трубок, изображавших большей частью головы зверей. Вдруг жена моя закричала и, несмотря на лихорадку, вскочила. Под ее ложем извивалась полутораметровая змея, которая забралась сюда, преодолев изгородь из веток и травы.

Услышав шуршание, жена подумала, что это мышь или крыса, которые часто досаждали нам. Но вдруг она почувствовала, что подушка ее движется, и, подняв голову, увидела, как из травы показалась змеиная голова. Когда жени вскочила, мы увидели всю кобру, пытавшуюся спастись и, густой траве. Заметив страшную змею, гости бросились вон из лагеря. Однако в тот же миг я метнул в нее топор, а Лееб ударил прикладом ружья, и через несколько мину, пресмыкающееся с перебитым хребтом перестало быть опасным.

Почувствовав себя немного лучше, Роза навестила Мо Панзу в его самой большой и лучшей хижине, которая служила для приема гостей. То, что она рассказала об этом зале для аудиенций, побудило меня оторваться от зарисовки селения и с небольшим подарком в руках отправиться и «чудо-дворец» Мо-Панзы.

Войдя в просторную хижину, я не сразу сориентировался, так как помещение было погружено в полумрак. Посредине его горел очаг, дым уходил через многочисленны, щели и трещины в стенах, сквозь которые можно было раз глядеть голубое небо солнечного июльского дня.

На жалком ложе, устроенном на подпорках, сидел седовласый монарх. Перед ним распростерлись ниц несколько новых посетителей. Они принесли обычную дань — пиво и глиняных и деревянных сосудах. Его прилежно распивали фавориты и братец царя, сидевшие по другую сторону от Мо-Панзы. Их глотки представлялись мне бесконечными трубами, уходившими под землю, ибо они просто пропускали через себя дрянной напиток, не делая при этом как будто никаких глотательных движений.

Огромные сосуды для питья быстро опорожняли и на подняли вновь, опустошенный горшок отодвигали в сторону и в хижину втаскивали другой, который в свою очередь через необыкновенно короткий срок оказывался пустым. Вокруг сновали и резвились большие коричневато-желтые крысы. Их никогда не трогали, они об этом знали и явно радовались доброте людей, делящих с ними свое жилище.

Поблизости от хижины Мо-Панзы находились другие дома, несколько менее проницаемые для дождя и ветра. В них жили любимые жены царя. Строения не были расположены по кругу, как у марутсе.

Мо-Панза, человек, обладавший огромными земельными владениями, царь, пользовавшийся особым уважением других вождей матока за свои связи с грозными машукулумбе, был бедняком. А ведь благодаря обилию воды и плодородию земель, принадлежавших Мо-Панзе, его подданные могли бы достигнуть благосостояния, если б только царь и его советники больше о них заботились. Животноводство и земледелие могли бы отлично прокормить в этой маленькой стране в двадцать раз больше жителей, чем сейчас, когда население ее не превышало две тысячи душ.

По случаю нашего визита Мо-Панза подарил нам полуторагодовалого вола. Я решил не закалывать его, а взять в поход вместе с ослами, чтобы использовать в дальнейшем как вьючное животное. Однако вол еще не знал, что такое неволя. Не успели его привязать к столбу, как он разорвал веревку и был таков. Больше мы его не видели. От вола же, которого хотел подарить мне один марутсе — друг убитого царя Сепопо, я отказался, ибо мне пришлось бы отдаривать его патронами.

Этот изгнанник, который подался сюда после смерти Сепопо, чтобы не быть убитым в числе его верных сторонников[66], сразу же узнал меня и сказал, что впервые мы встретились в 1875 году при дворе его господина в Шешеке. Память у африканцев, как правило, просто удивительная и не уступает их острому зрению и слуху.

Шестнадцатого июля мы покинули Мо-Понде. Перед уходом я передал царю еще несколько подарков, а он снова предостерег меня от путешествия в страну Машукулумбе.

— Гляди, — сказал он, — если ты пойдешь туда, — царь указал на восток, — то достигнешь места, где Луэнге соединяется с Замбези. Там ты сможешь повернуть на север, миновать страну Машукулумбе и наконец достигнуть озера Бангвеоло, о котором тебе уже рассказывал мой старый друг (первый советник царя).

Вместе с тем он отдал необходимые распоряжения людям, которые подрядились пронести мою поклажу через две области машукулумбе, до северной границы с третьей, то есть до Луэнге. Я поставил носильщикам условие: либо идти до Луэнге, либо совсем не идти.

Если на этот раз я получил счастливую возможность действовать самостоятельно и решительно,