И мне придется исчезнуть из твоей жизни, уступить тебя другому, тому, кого ты выберешь. Но не могу его не задать. Потому что, если ответ будет отрицательным, то и смысла в моей поездке нет.

Я слушала, и ничего не понимала. Смотрела в его потемневшие глаза, и у меня кружилась голова. А в висках болью отзывался сумасшедший стук моего сердца: «Не спрашивай! Молчи! Не надо!» Но Кассиан этого не слышал и не чувствовал. И вопрос все же задал:

– Скажи честно: что ты ко мне чувствуешь? Хотела бы ты остаток своей жизни прожить рядом со мной? Я знаю, это жестоко с моей стороны. Ведь завтра может оказаться, что я не имею никакого права задавать тебе этот вопрос. Но поверь, в таком случае больно будет не только тебе. – Кассиан сжал мои плечи чуть сильнее, и требовательно посмотрел в мои глаза: – Или я зря беспокоюсь? И тебе все равно? Я тебе не нужен?

Я смотрела в абсолютно нереальные глаза цвета старого виски с узким вертикальным зрачком, пылающим огнем, и не могла даже пискнуть. В голове было пусто и гулко. Мысли словно попрятались по закоулкам и притихли. Я совершенно запуталась в происходящем. Мужчина смотрел на меня так, словно я самое дорогое, самое ценное, что есть в его жизни. Говорил такие слова, какие не во всяком любовном романе прочтешь. Мне отчаянно хотелось ему поверить. Довериться. Но у него была брачная метка. Если я правильно поняла происходящее в той комнате с алтарем.

От неприятных воспоминаний сердце захлебнулось горечью. Знаю, подслушивать не хорошо. И всегда есть риск услышать не всю беседу. Но в данном случае я не сомневалась в полноте подслушанной информации. Узнать бы еще кто такая Фиория. В том, что Кассиан не испытывает к ней никаких чувств, я была уверена. Перед кайзаром ему не нужно было ломать комедию. Но ведь что-то их связывает? Не просто так же Кассиан о ней вспомнил, когда кайзар увидел у него брачную метку. С кем теперь связан Кассиан? С Фиорией? Или со мной? Пусть он и не знает о том, что прикоснулся ко мне, а вернее, я коснулась его незащищенной руки. Но на мне же меток нет! Или есть? Я похолодела. А что, если у меня тоже на спине появилось украшение?

Очевидно, я слишком долго молчала, пытаясь в себе разобраться. Кассиан не выдержал и тоскливо прошептал:

–Ты меня боишься настолько, что не смеешь открыто отказать?

Что?! Что он себе придумал? Я его боюсь? Какая глупость! Прежде, чем сама сообразила, что творю, я отчаянно замотала головой:

– Не говори ерунды! Я совсем тебя не боюсь!

Выпалила, и поняла, что ни словом не соврала.

Лицо Кассиана смягчилось. Глаза полыхнули настолько ярким огнем, что его отблески легли на растрепавшиеся пряди волос. Зрелище оказалось сказочным, феерическим. И я наблюдала за тающими искрами затаив дыхание.

– Надеюсь, я правильно оцениваю восторг в твоих глазах. – Счастливая улыбка совершенно преобразила привычно жесткое лицо аргольца. Даже шрамы словно поблекли и спрятались. – А еще я очень надеюсь, что богиня до конца явит мне свою милость. И позволит остаток моей жизни посвятить тебе.

Затянутая в перчатку рука легко соскользнула с моего плеча и нежно прошлась по моей щеке. Кассиан вздохнул:

– А еще я очень надеюсь, что сегодня вечером я в последний раз буду касаться тебя через перчатку. Будь она проклята! Я, кажется, сейчас готов отдать все на свете за право ее снять!

Боже мой! А как я этого хочу! До дрожи, до полного затмения разума мне сейчас хотелось ощутить вкус его губ. Проверить кончиком язычка так ли тверды его губы, как выглядят. Выпить его дыхание. Как бокал с наилучшим вином. До дна. А потом, захмелев, прижаться к его груди и ощутить под ладонью рваный ритм его сердца.

Чтобы не выпалить это все вслух, я прикусила изнутри щеку. Во рту появился солоноватый привкус крови. А резкая боль развеяла сладкий дурман, опутавший мысли. В голове немного прояснилось. И я неловко отвела глаза.

– Извини, что не могу дать ответ на твой вопрос…

Кассиан по-доброму усмехнулся:

– Ты его дала. Не вслух. Не словами. Но я все равно услышал твое сердце. И теперь отчаянно буду молить богиню о благосклонности. – Кассиан обнял меня за плечи и мягко повернул лицом ко входу. – Пойдем, я проведу тебя в твои апартаменты. Извини, я не смогу зайти за тобой перед ужином. Не хочу сегодня показывать другим что ты для меня значишь. Я отчаянно надеюсь, что ты – мое счастье и моя судьба. Но пока не узнаю точно, объявлять об этом не стану. Не хочу, чтобы из-за меня на тебя смотрели с презрением и унижали шепотками за спиной.

Я изумленно посмотрела на аргольца:

– Я не понимаю тебя. Пояснишь?

Улыбка Кассиана стала горькой:

– Обязательно. Я все расскажу тебе. Когда вернусь. В любом случае расскажу. Ты имеешь право знать правду.

***

Я сидела за огромным столом и с тоской рассматривала присутствующих. Похоже, что слово «скромный» на аргольском языке имеет совершенно противоположное значение. Или это только супруга кайзара понимает его по-своему.

Кассиан сдержал слово – меня поместили по правую руку от кайзара Винсарта. Почти во главе стола. Я чувствовала себя не в своей тарелке, глядя на недовольную физиономию Бестужева, которого по чьей-то прихоти усадили дальше всех невест, между двумя надменными арголками. Одна из которых слишком явно была в преклонных годах и точно не сумела бы оценить льстивые комплименты дипломата. К тому же, Бестужев сидел слишком далеко от кайзара и не мог вести с ним политические беседы. После пары попыток задать какой-то вопрос дипломат умолк, пригвожденный к месту ледяным взглядом аргольской матроны.

На меня косо смотрел не только Бестужев. Все благие порывы Кассиана сохранить в тайне ото всех его отношение ко мне точно пошли прахом. Потому что на меня смотрели все. Горящие жадным любопытством глаза перескакивали с меня на Кассиана, и обратно. И я готова была голову отдать на отсечение, что легкий гул шепотков над столом был спровоцирован именно нами.

Но любопытство аргольцев это еще ладно. Это вполне естественно, и точно можно пережить. Но вот убийственный взгляд Леруа, полный зависти и ярости, обещал мне в будущем массу неприятностей. Я даже невольно вздохнула, украдкой изучая злобную красотку.

Мой вздох услышал Кассиан. И, чуть повернув голову,