каково ее назначение. Ему и на самом деле хотелось сделать кое—какие дела, но не станешь же этим заниматься на глазах у женщины? Кажется, хозяйка все поняла правильно.

— Схожу за полотенцем и чистым бельем, — сообщила Далина, оставляя парня одного.

Когда хозяйка вернулась, юноша уже сидел в теплой воде и блаженствовал. Появление женщины он воспринял, как воспринимает любой молодой человек, застигнутый голым — принялся укрывать руками интимные части. Данут ждал, что она засмеется и скажет что—то такое, вроде: «Что ты там прячешь? Вряд ли я увижу там что—то новое для себя!», но Далина сказала:

— Я не смотрю, не волнуйся. К тому же, я уже настолько стара по сравнению с тобой, что ты можешь считать меня своей бабушкой. Разве фолки стесняются собственных бабушек?

— Уг! — буркнул юноша, не склонный сейчас выяснять возраст женщины—орка и сравнивать его с возрастом бабушки, которой у него не было. Вернее, бабушка-то была — как же без этого? — но он о ней никогда не слышал. Да и существуй она, то все равно, не стоит бабушке видеть голого внука.

— Тогда прикройся, — бросила Далина полотенце. — Привстань и покажи мне свою спину.

Данут не понял — зачем он должен показывать свою спину, но молча повиновался, не забыв повязать вокруг бедер полотенце. Хозяйка посмотрела спину, осторожно прикоснулась к свежему шраму.

— Вылезай, — коротко приказала женщина, а когда Данут слегка замешкался, ухватила его под мышки и легко, словно ребенка, вытащила из ванны. Парень не успел даже возмутиться, как женщина—орк отнесла его в комнату и уложила в постель, лицом вниз.

— Лежи спокойно, — мягко попросила Далила и юноша, собравшийся возмутиться бесцеремонностью, притих.

Он почувствовал, как мягкие руки втирают в его шрам какое—то зелье, от чего по всему телу разошлось приятное тепло, словно он снова попал в ванну.

— Как он? — послышался с порога голос Шумбатара.

— Это я виновата, — повинилась женщина. — Надо было вначале посмотреть, а потом уже набирать воду.

— А что не так? — буркнул Данут, которому не нравилось лежать, уткнувшись носом в подушку.

— То не так, что не следует нагревать свежие раны, — пояснила женщина. — Вода была слишком горячая, шрам воспалился. — Вздохнула: — А я—то еще над запахом смеялась... Прости.

— Ерунда. От мужчины должно пахнуть как от козы, — пошутил Данут.

— Почему, как от козы? — удивился Шумбатар. — От козы пахнет лишь шерстью. А от мужчины должно пахнуть как от козла.

— Это точно, — кивнула Далина. — От тебя точно несет, как от козла.

— Не успел, — засмущался Шумбатар. — Надо было с оружием разобраться. А еще...

— Не бойся, с нашим гостем все будет в порядке. Ступай.

Глава семьи быстро ретировался. Видимо, поспешил в ванную.

Данут уткнулся в подушку, давясь от смеха. И его не волновало, что снова рушились его представления о суровых орках — только что успел составить картинку, в которой глава семьи — полный хозяин своих чад и домочадцев, король маленького королевства, а те боятся и слово вымолвить против него. А тут, поди ж ты... Жена говорит, что от мужа пахнет, а тот сразу же бежит мыться. Стоп. А что там Далина говорила? Она взяла Шумбатара себе в мужья? Ну, совсем весело!

— Тебе повезло, — сухо констатировала женщина, продолжая поглаживать шрам. — От таких ран редко кто выживает. Вижу, что над раной работал мастер. Или маг. Нет, скорее маг. Лекарь бы посоветовал полежать дня два—три, а лучше неделю, а ты прыгал. И еще, наверное, приказал тебя одного оставить. Дескать — выздоравливать следует в одиночестве.

Данут не стал объяснять, что прыгал он не по своей воле. Запрыгаешь тут, если к тебе приходит некромант. Да, а куда потом подевался маг—лекарь? И откуда он взялся? Помнится, в обозе его не было. Ну да, что с этими магами поделать — появляются, когда они нужны и исчезают, когда захотят.

— Послезавтра ты будешь полностью здоров, — уверенно сказала Далина. — Я и сама немного умею лечить. Но пока тебе нужно лежать.

— А что я стану делать потом? — не преминул поинтересоваться юноша, которого все—таки интересовало — в каком качестве он здесь пребывает.

— Все, что захочешь, — пожала плечами женщина—орк. — Ты гость. Можешь просто жить в этом доме, есть—пить, спать и гулять.

При мысли, что он будет в роли нахлебника, Данут поморщился. Сколько себя помнил, всегда чем—нибудь занимался. Работал, то есть.

— Не хочешь отдыхать, мой муж проводит тебя в лагерь для щенков.

— Для кого? — возмутился Данут.

— Пожалуй, ты годишься и в Молодые псы. — Всмотревшись в перекошенную физиономию парня, женщина—орк засмеялась. — Щенки — мальчики, Молодые псы — юные воины. Хочешь?

— А чем занимаются юные воины?

— Как чем? — слегка удивилась женщина. — Тем, чем положено — учатся воевать. Ты говорил, что твоих родичей убили норги.

— Так, — насторожился Данут.

— Молодые псы готовятся воевать с норгами, — объявила женщина—орк. — Или ты думаешь, что пираты нападают только на фолков?

— Не называй меня фолком, — возмутился Данут, но потом до него дошло. — Норги — враги орков?

— Не называй меня орком, — в том парню попросила Далина. — Мы называем себя людьми. Норги — враги всем, кто живет по эту сторону моря. Может быть, и по ту.

— Тогда мне надо в лагерь, — попытался привстать Данут. — Мне есть за кого мстить.

— Отомстишь, — кивнула женщина, укладывая парня. — Но вначале ты должен выздороветь.

Утро начиналось рано. Во сколько, юноша сказать не мог — часов все равно нет, но сразу же после рассвета. После подъема его, вместе с остальными Псами (от двенадцати до пятнадцати лет) отправляли бегать вокруг поселка. Или, как говорили его соратники «наматывать круги». Количество кругов зависело от настроения однорукого ветерана, по имени Буч, потерявшего конечность в какой—то из многочисленных битв (человек бы обязательно сказал, что руку ему отрубили в Аркалльской битве, когда он попытался схватить вражеский прапор), но в этих местах было не принято как спрашивать об увечьях, так и хвастаться подвигами. Буч, как и положено учителю воинских искусств, был хмурым и вечно недовольным.

После пробежки все дружно таскали какие—нибудь мешки, перекладывали с места на