– Я не уйду, – проговорил, чуть отстраняясь. – Не могу без тебя. Не хочу никого другого.

– Я люблю тебя, Брис, – прошептала Терри, млея от его близости, от его взгляда… от тепла его тела. – Несмотря ни на что… Несмотря на всех твоих девушек… Люблю.

Он ничего не ответил. Да и что должен был сказать? Сейчас любые слова казались слишком… неправильными. Поэтому он снова ее поцеловал, теперь уже точно зная, что не ограничится этим.

Никогда раньше Ник не представлял, что можно так в ком-то нуждаться. Ни одна женщина не действовала на него так, как его любимая предательница-вертийка. Да, он отчаянно желал выбросить ее из головы, но не смог.

Для него близость с Терри вообще была чем-то особенным, сильным, всепоглощающим. Стоило ее пальчикам легко коснуться его кожи, и он мгновенно терял связь с реальностью. От прикосновений ее губ забывал собственное имя…

А когда между ними не осталось ни одежды, ни лишних слов, а тела слились в древнем, вечном танце любви, Ник вдруг остановился и, крепко прижав к себе девушку, поймал затуманенный взгляд и сказал:

– Ты моя, Терри. Моя!

Она же в ответ только сильнее вцепилась в его плечи и потянулась к губам. Сейчас ей нужен был поцелуй, который бы подтвердил слова любимого. Заклеймил. Присвоил. И она хотела принадлежать ему. Пусть даже как рабыня, главное – быть рядом. Главное – иметь возможность прикасаться. Греться в тепле его рук. Слышать его дыхание.

И он поцеловал, так, что весь мир померк и закружился в немыслимом калейдоскопе ощущений. Поцелуй был жадным и даже немного грубым, но он стал выражением истинных эмоций и того сумасшедшего желания, что только усиливалось, заставляя двигаться навстречу наслаждению.

Терри сходила с ума. С каждым мгновением ей все сложнее удавалось сдерживать срывающиеся с губ стоны.

– Тише… – шептал Ник, замедляя движения и погружаясь в нее до максимума. – У меня нет с собой артефакта безмолвия… Нас услышат.

И снова поцеловал, наслаждаясь каждым мгновением.

– Я хочу видеть твои глаза… – проговорила Терри, зарываясь руками в его волосы. – Я так соскучилась по ним… По тебе настоящему. Пожалуйста…

И он не смог отказать.

– Сними, – разрешил, нависая над ней.

И девушка тут же зацепила пальцами его цепочку и расстегнула замочек. И как только амулет соскользнул с шеи, Терриана всхлипнула и крепко обняла парня и руками и ногами.

– Брис… – шептала она, теперь уже сама вынуждая его ускориться. – Любимый…

И он больше не смог сдерживаться. Движения стали резче, объятия крепче, дыхание участилось. А Терри принимала его с таким трепетом, с такой дикой отдачей, будто он на самом деле был истинным смыслом всей ее жизни.

Когда она вскрикнула, не имея сил сдержать всплеск удовольствия, он накрыл ее рот своими губами. Ведь шуметь было нельзя, а то сюда быстро явятся и бдительные соседки, и комендант. Брис еще раз подался вперед и, вздрогнув всем телом, уткнулся лицом в ее шею.

Несколько минут они просто приходили в себя, стараясь восстановить связь с потерянной реальностью. Тела все еще била дрожь, а перед глазами расплывались цветные круги.

Перекатившись на спину, Эмбрис уложил разомлевшую Терри на себя и крепко обнял. Говорить никто из них не спешил, боясь испортить такой приятный момент, но и долго молчать не получилось.

– Не уходи в себя больше, – тихо попросил Брис, гладя ее по волосам. – Не пугай меня так.

И одной этой фразы оказалось достаточно, чтобы она вспомнила обо всем, что случилось. Тело мгновенно напряглось, а на глаза снова начали наворачиваться слезы.

Почувствовав ее состояние, Брис уложил Терри рядом с собой и коснулся лица.

– Давай поговорим, – сказал, ловя ее взгляд. – Не закрывайся… не нужно. Я понимаю, что тебе тяжело, но лучше говори.

– Что говорить, Брис? – Ее голос прозвучал тихо и сдавленно. – Что моя жизнь неотвратимо катится в бездну? Что отца казнили, а на брата открыта охота?

– Вертинию ждет полноценная гражданская война, – ответил он. – И твой брат не отступится. Он пойдет до конца. И знаешь… – Брис на секунду замолчал, проводя пальцами по ее щеке. – Чем больше его узнаю, тем сильнее уверяюсь, что Арлит не просто так согласился отдать тебя. Мне кажется, он тоже не хотел, чтобы ты оставалась там. А рядом со мной… в любом статусе ты в полной безопасности.

– То есть ты оправдываешь его? – не веря собственным словам, проговорила Терриана. – Считаешь, отдать родную сестру в рабство, пусть ради ее же безопасности, – это нормально? Думаю, ты бы ни за что так с Эрлиссой не поступил.

– Почему же? – усмехнулся он, искренне радуясь тому, что Терри не прячется за своей скорбью, а все-таки говорит с ним. – Если бы обстоятельства сложились так, что ее жизни угрожала опасность, думаю, я бы сам вручил ее тому, кто смог бы гарантировать, что она будет в порядке. Тому же Дамиру, например.

Терри предпочла промолчать, никак не выражая своего отношения к его словам. Говорить на эту тему ей совершенно не хотелось, слишком уж разнились их позиции.

– Лорд Мадели теперь, наверное, не будет помогать Арлиту, – сказала она, снова вспоминая брата. – Не думаю, что он пойдет на открытое столкновение с принцем

Галлием.

– Ошибаешься, милая, – ответил Брис с улыбкой.

Он продолжал осторожно поглаживать ее шею, плечи, и она медленно успокаивалась.

– Мне вообще кажется, что папа ввязался в вертийские проблемы исключительно ради того, чтобы свести старые счеты, – добавил, тихо млея от того, что Терри так близко, что он может так открыто к ней прикасаться. – Ты же знаешь, что Карилия и Вертиния давно находятся в состоянии холодной войны. Можно сказать, что отец много лет ждал возможности отплатить Галлию за все и теперь уж точно не отступит.

– Я слышала, что они недолюбливают друг друга, – отозвалась Терри и тут же погрустнела. – Мне папа когда-то рассказывал.

Брис провел пальцем по ее губам, будто хотел вернуть пропавшую улыбку, но Терри снова начала впадать в апатию. И сейчас он был готов на все, лишь бы вытянуть ее из этого состояния.

– Хочешь, расскажу, почему мой отец так яро желает осуществить смену власти в твоей стране? – спросил Эмбрис.

А когда увидел в глазах девушки маленькую искру интереса, граничащую с неверием, улыбнулся и легонько щелкнул ее по носу.

– Когда-то у моей матери была мечта, – начал он тем тоном, каким детям обычно рассказывают сказки. – Она хотела, чтобы в ее стране не было рабства. Но все попытки ее величества хоть как-то повлиять на ситуацию не находили отклика в Королевском Совете. Благородные лорды, входящие в его состав, не желали таких перемен, ведь они могли существенно ударить по их карманам. Но мама все-таки своего добилась. Закон приняли. Вот только в день официальной отмены рабства в нескольких городах вспыхнули бунты, которые, как позже выяснилось, оказались продуманной диверсией. И затеяны они были только ради того, чтобы выманить королеву из дворца.