и с ними разговорами не отделаешься.

— Молодец! — восхищенно воскликнул Рейли. — Какой ум! Сашка, она что, Принстон закончила? — Рейли налил ей вина, а мужчинам водки, резко поднялся. — Гусары! Предлагаю выпить за этот блестящий ум, который поверг меня в растерянность! Маша, я уже у ваших ног. У меня кружится голова, ваши глаза обжигают! Только теперь я понял, почему проделал этот головокружительный путь из одного полушария в другое: чтобы увидеть Машу! Именно сегодня! В самый первый день моего пребывания в Москве!

— Остановись, Сид! — хмуро проговорил Каламатиано.

— Он ревнует! Черт! Где моя шпага?!

— Хватит, я сказал! — Кен сделал серьезное лицо и выдержал удивленный взгляд Рейли. Сид посмотрел на Сашку. Тот опустил голову.

— На вас лежит табу, Машенька, мне запрещают влюбляться, — с грустью сказал Рейли. — Но выпить я за вас еще могу!

Он по-гусарски поставил рюмку на локоток и махом выпил. Это он умел.

— Вы мне не ответили, откуда у вас такая уверенность, что к концу года большевиков не будет? — спросила Маша.

— Перед отъездом, Машенька, я говорил с высокопоставленными военными людьми из руководства Тройственного союза. Они мне сказали, что Россию большевикам они не отдадут. Английский и американский десанты стоят в Мурманске и ждут только распоряжения свыше. А оно поступит, не сомневайтесь. Кроме того, здесь есть внутренние силы, которые готовы выступить и смести большевиков. «Союз защиты родины и свободы». Ничего не слышали о таком?.. А он рядом, за окнами. Около тысячи кадровых офицеров, они связаны с Добровольческой армией Деникина, есть еще организации, они растут, ширятся, и можно поупражняться, назвать заветное число. Но! — Рейли понесло, он уже ни на кого больше не обращал внимания, завладев вниманием Маши. Каламатиано снова хотел остановить этого донжуана, но Сашка скорчил смешную гримасу, прося не трогать Сида: пусть пудрит девчонке мозги, уж лучше Сид, чем залегный поручик. — Но! Для чего я приехал, как ты думаешь?

— Вы приехали, чтобы освободить Россию от большевиков, — усмехнулась Маша.

— Гениально! А может быть, вас зовут не Маша, а Кассандра? Вы все знаете! Я просто теряюсь! Алекс, — Рейли обратился к ее брату, — давно у нее открылись эти способности?

— В последние дни…

Появилась Анна Михаиловна с куропатками, ей пришлось их немного подогреть, и Peiuin снова рассыпался комплиментами о России, ее людях и уди-вигельных застольях.

«Робинс по сравнению с ним просто щенок, которого ничего не стоило укротить», — подумал Каламатиано. Правда, в отличие от Робинса на Рейли иногда нападала меланхолическая тоска, и он мог молчать по нескольку часов, чего за Реем никогда не водилось.

— А у вас есть четкий план этого освобождения? — заинтересовалась Маша.

— Маша, ты можешь оставить Сида в покое? — попросил Сашка.

— Маша, не оставляй меня в покое! — умоляюще проговорил Рейли.

— Но она просто не даст нам поговорить! Мы год не виделись, накопилась масса всяких новостей, Кен вообще не произнес ни слова, а ее волнуют эти комиссары! — возмутился Сашка.

— Меня они тоже волнуют, — улыбнулся Рейли.

— Давай поговорим о них в другой раз, — мягко попросил Сида Ксенофон. — Поверь, нам здесь осточертели эти разговоры о кремлевских временщиках. Мы вот уже полгода только и делаем, что говорим о них, об их глупости, жестокости, варварстве и ждем, когда они исчезнут. Но они не исчезают. А мы ничего не делаем. Давайте хоть не будем болтать об этом.

Спокойный и мудрый тон Каламатиано на некоторое время утихомирил даже Peiuin, а потом все принялись за нежных куропаток, и разговор сам собой сошел к событиям прошлого времени, до окаянной революции, когда все бегали на спектакли в Художественный театр, лакомились сладкими булочками от Филиппова и боялись городового.

— Все это еще будет в России, только еще лучше, цивилизованней, ярче, — снова воспарил над столом Рейли. — Я вам обещаю! И не надо бежать в эту гнусную Америку, где бандитов с каждым днем становится больше, чем честных коммерсантов. Россия — вот колыбель будущей счастливой жизни! Где мы полакомимся еще столь нежными куропатками, увидим таких красивых девушек, как Маша, почувствуем вкус мужской бескорыстной дружбы. Приезжая сюда, я каждый раз попадаю в странный лабиринт, танцующий между прошлым, настоящим и грядущим. Здесь все смешалось, в этой стране, здесь я снова подлинный и себе незнакомый. За вас, дорогие мои!

У Рейли даже увлажнились глаза, он поднялся, и все поднялись вместе с ним.

Разошлись за полночь. Сашка оставлял его ночевать, но Сид отказался. Прка Рейли прощался с Анной Михайловной и целовал ручки Маше, что-то нашептывая ей на ухо, Сашка отозвал в сторону Каламатиано.

— Я забыл спросить: тебе удостоверение на какую фамилию выписывать? — спросил он.

— На любую.

— У меня есть одно старое, подлинное, на умершего недавно Ивана Серпуховского. Подойдет?

— Вполне.

— Тогда завтра будет готово.

— Договорились.

Они простились и покинули гостеприимный дом.

Каламатиано зазывал Сида к себе, но тот огорченно развел руками.

— Завтра тяжелый дець, надо собраться, подготовиться, потом я приехал не один. Ты капитана Кроми знаешь?

— Немного. Хилл как-то знакомил.

— А как старина Джо?

— Нормально. Дружит с Троцким, часто бывает в Кремле, весь в делах.

— Хочу его увидеть! Свяжись с ним, напомни обо мне, скажи, хочу его увидеть, распить бутылочку. Не забудь договориться с Локкартом!

Каламатиано кивнул. Они снова возвращались на ваньке по Тверскому бульвару. Большая часть фонарей не горела, и в домах еле теплился свет свечей и керосиновых ламп.

— Ты на меня не обиделся?

— За что?

— Из-за Маши. У вас роман?

— Она сбегала из дома с каким-то поручиком. Два дня назад вернулась, поэтому сам понимаешь, что она сейчас переживает.

— Я понял. Но на тебя она посматривает! — Рейли засмеялся, похлопал Кена по плечу.

— Я женат.

— Я тоже. Трижды. Был женат трижды, но еще ни разу не разводился. Не люблю разводиться. Я уж тут подумал, что во мне сидят какие-то жуткие восточные корни. Неосознанная тяга к гаремной жизни. У тебя таких позывов не бывает?

— Случается. — Каламатиано улыбнулся.

Рейли на извозчике подвез Кена к дому. Прощаясь, они обнялись.

— Ты у кого все же остановился?

— У твоей сестры Дагмары, ты же знаешь, где я еще могу остановиться. Она, кстати, надеется, что ты тоже как-нибудь заглянешь к ней. Я рад тебя видеть! Ты себе не представляешь! По утрам всегда в консульстве?

— Почти.

— О’кей! Мы очистим эти авгиевы конюшни от всякой грязи!

Он запрыгнул в пролетку, помахал рукой. Пролетка тронулась.

— Все будет так, как мы захотим! — высунувшись, выкрикнул он напоследок.

15

Дзержинский