Даже не могу передать, что это было.

Сначала три глотка из круглой чаши. Мы с Полом крепко держимся за руки. Начинаем тупо смотреть друг на друга. Маленький перуанский шаман, или как его там, прыгает вокруг нас, машет какими-то лопухами, мы впадаем в прострацию. Рука Пола теперь уже обжигает меня как огонь. Потом еще несколько глотков. Кто-то начинает кричать, кто-то падает на землю и бьется в конвульсиях. Я пока держусь. Потом еще несколько глотков. Я уже давно потеряла счет времени. Прошел час или десять минут? Не знаю. Еще несколько глотков, которые переносят меня в прошлое. В мои самые больные моменты. Лиза кричит у меня в ушах ― боль, страх, ненависть. Вета с наслаждением обнажает свою душу в сильных эмоциях музыки, которая громко звучит у меня в ушах прямо из прошлого. Счастье умножается стократ. Негативные чувства сильнее, но они уже не так важны. Физическое тело обретает легкость, как бы очистившись от грязи. Сложно, очень сложно описать.

Потом, не помню как, но каждого из участников увели, а некоторых утащили подмышки, в хижину, строение, сколоченное из бамбука и лиан и разделенное на десяток отдельных комнатушек-квадратов. Каждому участнику ― отдельный квадрат с соломенной подстилкой и ведром. Потом пришла боль. Такая боль, как будто ты в самом низу тех фресок, что мы видели в соборах. Тебя пожирают дикие монстры-животные, раздирая на части, одновременно обливая тебя кислотой на сковородке ада.

Лиза плачет, мама кричит, Аллен выходит из дома к другой, хлопая дверью, мои роды, коричневые туфли Виктора летят мне в лицо, страх, женщины с отвисшими грудями смеются мне в лицо, оскал Пола, какие-то лица, свет…

Люди кричали бешеными голосами. Я тоже. Я лежу на этом ковре, скрюченная в позе зародыша. Ведро почти полно моей блевотины. Машу руками, кричу, разливаю это ведро. Ползу. Куда? Не знаю…

Цель нашего обряда ― показать человеку, насколько сильной может быть боль, телесная и душевная. Кому что болит. Когда в обычной жизни мы жалуемся и страдаем, после этого опыта я поняла, что это все мелочи по сравнению со страданиями того моего высшего тела, о существовании которого я не знала все эти годы.

Наступает прозрение, приобретается новый взгляд на мироздание. Эти все видения, высшая материя, запутывают вас, если вы не готовы это принять. Но скорее всего, просто некая чистота, новая страница. Трансформация. Перерождение. Это тут понимаешь очень быстро. Хочется все перечеркнуть, отпустить и начать жить заново. Люди были воодушевлены. Их глаза блестели радостью.

Как настоял Пол, нам было необходимо возрождение нашей любви. После всего пережитого для нас, ясно, что по его заказу, как и для еще одной британской семейной пары, под утро были отведены какие-то другие комнаты. Они были похожи на шалаши с витриной. После того, как все проблевались и наорались, их, остальных участников, посадили возле костра. Уже рассветало. Люди выглядели расслабленными и пьяно счастливыми. У кого-то еще текли слюни, кто-то резко попахивал в мокрых штанах. Кто-то, развалившись на соломе, пялился в небо, все еще там, пытаясь вернуть мозг на землю.

Нас и ту, вторую пару, шаманы под белы руки бережно проводили в шалаши, прямо напротив костра. Там на полу лежала какая-то подстилка из соломы или бамбука. Почище чем те, предыдущие.

Пахло иланг-илангом, шалфеем, розой и жасмином. Запахи секса. Свечи горели в подвесных медных чашах-светильниках, на легком ветру развевалась тонкая белая ткань. В левом углу стоял обнаженный черный мужчина, и абсолютно обнаженная женщина в правом. Оба с опахалами, все в цепях с культовыми брелоками, с отрешенными лицами не то мучеников, не то хранителей какого-то секрета. «Странное зрелище….» ― подумала я.

Нас с Полом загрузили в этот шалаш. Мы выпили по рюмке. Впрочем, это с натяжкой можно назвать рюмкой ― деревянная и очень длинная бамбуковая трубка с какой-то светлой жидкостью. «Это что, опять Аюваска?» ― спросила я. «Расслабьтесь, вам будет хорошо. Это другой обряд. Только для вас и вашего мэна. Больно не будет», ― с улыбкой прошептал маленький перуанский человек.

Запахи сводили с ума. Пол был большим и уже мгновенно очень твердым. Он где-то потерял свою майку. Его тело блестело от пота и страсти. Он протянул руки как бы в приказе приблизиться. Нет, это был не приказ… Как его назвать? Ну, что ли, властная просьба, полупьяный взгляд избалованного человека. Призыв?

После всего пережитого той ночью, помню, что на меня этот взгляд уже не подействовал. За несколько часов пережитая боль всей моей жизни. Боль, скомпонованная в одну точку, как яркая сингулярная точка чистой энергии Черной Дыры ― могу лишь метафорически попытаться выразить те странные трансцендентные ощущения, недоступные, неподвластные человеческому языку и пониманию. Боль, где время и пространство искажаются, разбивая действительность на мелкие осколки.

Боль, которая переносит тебя в другой мир и в то же самое время взрывает в мозгу прошлое, опустошая тебя настолько, что ты просто рад, что смог выжить. Это абсолютное, а не относительное счастье.

Тот взгляд Пола приковал к себе все мое внимание. Как в фильмах про космос, в тумане или каком-то вакууме исчезли и голая парочка негров с опахалами, и все сидящие возле костра, еще отмороженные участники того культа.

Свет стал каким-то тусклым, как догорающая свеча. Глаза Пола, как две черные пуговки, тянули меня к себе.

Я смотрела на него и больше не чувствовала себя побежденной. Мне не хотелось подчиняться, мне не было страшно. Мне это нравилось. Ему тоже. Только теперь в его глазах за страстью я увидела то ли вопрос, то ли намек на неуверенность. Как будто бы страх. Он чего-то ждал. Я буду помнить этот взгляд всегда. Он ждал моего решения. Он от меня зависел. Это взгляд паники. Страх, которого в глазах этого мужчины я не видела никогда раньше. От бамбукового напитка с него слетели все маски, обнажая все его слабости и пороки.

За долю секунды я увидела и отверженного маленького мальчика, такого наивного и чистого, но испуганного и просящего. Потом парня, который хочет доказать отцу, что он достоин. Потом уже какого-то раненого злобного черта, опустошенного и отверженного. Потом гнев, потом снова этот страх. Потом мольба. И это все за какое-то мгновение. Все это в его черных глазах, прямо смотрящих мне глубоко в душу.

Мы обменялись опытом в том взгляде, всем предыдущим опытом наших разбитых и закомплексованных жизней. Я его узнала…

В моей голове неожиданно вдруг появился образ Кевина. Глаза голубые как яркое небо. Всепоглощающее чувство любви и желания. Тот высокий сильный блондин протянул ко мне свои любящие руки, крепко прижал меня к груди и подарил ощущение, которое я всегда искала. Абсолютную любовь. Лиза начала плакать. Вета возбудилась. Я почти потеряла сознание. Откуда пришло это видение? В суматохе будней, я почти забыла те глаза.

Кто-то мягким движением снял с меня все вещи, вернее то, что осталось от моего платья после первого психотропного оргазма боли. Я стояла обнаженная над ним, в свете костра, под взглядом всех этих людей и наслаждалась моментом. Как Лиза когда-то в свете софитов наслаждалась властью над дыханием публики… Точка сингулярности взорвалась в моем теле оглушительным долгим оргазмом. Стоя, без каких-либо прелюдий и прикосновений, я испытала тот же самый оргазм, что и двадцать лет назад, только в сто раз сильнее. Оргазм от осознания себя ― кто Я, какая Я…