– А крестов-то и правда нет. – Федька показал на купол церкви, поднимавшейся к небу внутри стен.

– Только сейчас заметил? Внимательнее надо быть, туесы, – ухмыльнулся Арсентий. – Вон било, постучи-ка.

Федька взялся за небольшой молоточек на веревке, несколько раз сильно ударил в медный диск, висящий рядом, и гулкий звон разорвал тишину. Они молча ждали шагов внутри, но минута шла за минутой, а за воротами не слышалось ни звука.

– Перемерли они там, что ли? – нетерпеливо повел плечами Гриня. – И что делать будем?

– Подождем чутка, – прищурил левый глаз Арсентий. – Ну, а если не откроют…

Окошко отворилось с громким скрежетом. Послушник мог бы поклясться, что перед этим шагов с той стороны он так и не услышал, хотя слухом обладал отменным. Тем не менее сейчас на них смотрела пара больших темных глаз.

– Что вам, люди добрые? – раздался мелодичный голос, явно принадлежащий женщине, причем достаточно молодой.

– Сестра, пусти богомольцев на ночлег, – скромно склонил голову Арсентий. – Притомились в дороге.

– Вас трое? – Она внимательно осмотрела гостей.

– Трое, – ответил наставник. – Монастырский послушник Арсентий, да отроки Федор и Григорий.

Девушка оглядела их с явным сомнением, потом подняла глаза к небу – там, несмотря на то что солнце еще не окончательно скрылось, уже проявлялись очертания большой луны. Потом все-таки кивнула и захлопнула окошко. Скрипнул засов, калитка гостеприимно распахнулась.

– В монастырь я вас не пущу, не положено, – монахиня рукой показала, что им следует идти за ней, – в гостевом доме разместитесь. Там ночь проведете, а утром отправляйтесь своей дорогой.

– Благодарствуем, сестра, о большем и не просим. Разве что… Можно ли нам мать-настоятельницу увидеть?

– Это еще зачем? – Девушка посмотрела на послушника, нахмурив брови.

– Благословения в дорогу попросить.

– Нездорова настоятельница, не принимает никого. Так что переночуете, да ступайте.

– Как скажешь, сестра… эээ.

– Сестра София. – Монахиня грациозно склонила голову.

Они шагали по гостевому двору в полной тишине, и все больше складывалось впечатление, что монастырь полностью вымер. И только легкий ветерок трепал высокое разнотравье – слишком высокое для подворья.

– А с сестрой Анной увидеться можно? – аккуратно поинтересовался Арсентий и пояснил: – Мы с ее братом встречались, он гостинец просил передать.

– У сестры Анны нет больше семьи, с тех пор как она постриг приняла. Но я передам, что ее спрашивали, – строго ответила провожатая. А потом указала на небольшую избу возле стены: – Вот тут располагайтесь. Из дома выходить не нужно, вечернюю трапезу вам принесут.

Гостевая изба внутри оказалась сырой и холодной, в воздухе ощутимо пахло плесенью и пылью. Арсентий взял дорожный мешок у Федьки, покопался внутри, вытащил связку заранее наколотых березовых лучин и огниво. Подпалил длинные щепы с одного конца, воткнул в щели между бревнами – стало немного уютнее, но именно что немного. В избе явно давно не убирались, углы успели зарасти густой паутиной. Послушник покачал головой – для монастыря такая неряшливость совершенно несвойственна.

– Федька, дверь не закрывай, за двором присмотри. Если кто пойдет, кликни. Гринь, давай второй мешок.

Арсентий разложил на столе, сколоченном из грубых досок, рабочие инструменты мастера по нечисти. Пара серебряных цепей, несколько выструганных из осины кольев, боевой топор на ясеневом древке. Аккуратно развязал чехол, в котором со снятыми тетивами хранились три небольших, но очень тугих наборных лука – для боя в поле не подходят, дальность мала, но вблизи лупят вполне достойно. Проверил стрелы с серебряными наконечниками, осмотрел несколько глиняных бутылей со святой водой и горючими смесями, остался вполне доволен.

А потом очень аккуратно развернул длинный сверток, в котором оказался меч в обшитых кожей ножнах. Вынул, осмотрел лезвие, по которому плыли изогнутые узоры из светлого металла. Погладил клинок с любовью, провел пальцами по серебряной проволоке на рукояти и с неохотой спрятал обратно в ножны.

– Я вот тут подумал, – почесал затылок наблюдавший за действиями наставника Гриня, – а что если меч сковать целиком из серебра, а? Это же какое оружие против нежити-то получится! Руби – не хочу!

– Глупость подумал! – отмахнулся Арсентий. – Во-первых, это же сколько серебра на него уйдет? С десяток цепей изготовить можно, а то и больше. А во-вторых, серебро металл мягкий, как его закалишь, чтобы рубил? Да и весить будет ого-го сколько! Вот вечно у тебя голова не тем забита… Нет, не будет из вас толку, не будет!

– Идет кто-то, – громко прошептал Федька от дверей.

Арсентий сдвинул разложенное снаряжение в сторону, набросил сверху свой дорожный плащ. Все трое уселись на лавки вдоль стола, будто все время так сидели. Вскоре тихонько скрипнула дверь, и в дом вошли три монахини – две совсем молодые, с небольшими мешками и кувшинами в руках. Третья, постарше, встала в дверях, сложив руки на груди.

Послушник не мог не заметить, что младшие монашки были очень даже хороши собой – мешковатые рясы не могли скрыть стройности тел и плавности движений. А взгляды, которыми они постреливали в сторону близнецов, были слишком игривы для богобоязненных затворниц, что уже очень не понравилось наставнику. И когда отроки при виде девушек гордо расправили плечи, Арсентий тихонько, но красноречиво шикнул, и братья сразу же заинтересовались формой и размерами щелей между досками пола.

Впрочем, сам Арсентий забыл обо всем, когда перевел взгляд на старшую из пришедших сестер. Она отличалась той красотой, которая проявляется у некоторых женщин, когда они переходят тридцатилетний рубеж. Это уже не нежная юношеская свежесть, а краса зрелая, смелая и гордая. Арсентий подумал, что скорее мог бы представить эту женщину не в рясе, а в нарядном платье на троне рядом с князем. Или старшей в большом роду – когда муж считается старшим только по традиции, а все решения принимает жена.

Когда сестры расставили на столе нехитрую снедь – пару тарелок с хлебом, большой горшок с пареной репой и кувшин с водой – старшая знаком показала, что младшие могут уходить. А сама повернулась к Арсентию и посмотрела прямо в глаза – так, что послушник почувствовал, что сердце забилось немного быстрее.

– Мне сказали, что ты мне от Замяти что-то передать хотел? – произнесла она глубоким голосом.

– Сестра Анна? – на всякий случай переспросил послушник.

– Да. Так что прислал Замятя?

– Сейчас. – Арсентий залез в сумку и достал предмет, обернутый в белый платок. Протянул монахине, которая быстро развернула ткань – внутри оказался большой крест, вырезанный из тяжелого темного дерева, которое привозят с далекого юга. Взгляд ее похолодел, она резким движением замотала подарок обратно, повернулась и молча вышла. Арсентий, знаком показав близнецам оставаться на месте, шагнул за монахиней во двор.