* * *

Внутри от церкви почти ничего не осталось. Если не знать, то можно было бы решить, что это, например, покои князя или богатого купца. Нет икон на стенах, разобран алтарь, а на его месте установлен резной деревянный трон, на котором восседает стройный мужчина лет двадцати пяти. Единственное, что сохранилось, – это свечи. Они были в большом количестве расставлены вокруг и освещали все пространство, наполняли воздух сладковатым медовым ароматом. Арсентий осматривался, слегка ошарашенный увиденным богохульством.

– Что, нравится, как я тут все устроил? – негромко и с иронией в голосе заговорил незнакомец. – Мне показалось, что в этом есть некое изящество – устроить свои покои именно в бывшей церкви. Пришлось, конечно, повозиться, но дело того стоило.

Послушник перевел взгляд на говорившего и вздрогнул. Не потому, что говоривший был бледен, как сама смерть, и эту бледность еще больше подчеркивали длинные черные волосы, тщательно зачесанные назад. И не потому, что около его ног сидели полтора десятка девушек – все молодые, красивые, одеты только в нижние рубахи, они раскинулись на полу в достаточно откровенных позах.

А вот то, что к двум столбам, установленным вертикально чуть позади кресла, были привязаны оба его ученика – на которых из одежды оставались только штаны и гривны, – поначалу заставило Арсентия напрячь все мышцы тела для рывка. Но он погасил в себе этот порыв. Первый завет мастеров по нечисти гласит – вначале понять, что за враг перед тобой, а уже потом искать способ его победить. Сперва думать, а потом действовать. Особенно если от твоих действий зависит человеческая жизнь.

Сестра Анна положила на грудь послушнику ладонь, показывая таким образом, что ему следует оставаться на месте, а сама прошла вперед. Склонилась к мужчине и что-то быстро зашептала ему на ухо. Он внимательно выслушал, потом несколько раз покивал. Монахиня молча опустилась на пол рядом, а бледный незнакомец внимательно осмотрел Арсентия.

– Значит, сегодня у нас непростой гость? – Он широко улыбнулся, показав чуть желтоватые зубы. Говорил на русском мужчина очень чисто, но в словах проскальзывали чужие нотки, как бывает у тех, кому этот язык не родной. – Пришел по мою душу, охотник? Или как вы там себя называете? Мастера по нечисти?

– Судя по всему, по твою, да, – согласился послушник. – Ты бы парней моих отпустил, упырь?

– Фу-у-у-у-у, – сморщился хозяин. – Зачем же так невежливо разговор начинать. Упырь! Какое мерзкое слово! Тебе следует знать, что там, откуда я родом, меня называли эмпусом или ламием. Ну, в крайнем случае, вампиром, хотя мне это слово нравится намного меньше. Ты можешь называть меня господин Луций. – Его голос был наполнен какой-то внутренней силой. Как будто вместе со словами затекал через уши крепкий хмельной мед, делал голову ватной, заставлял внимательно слушать хозяина и исполнять все его прихоти и желания. Видимо, в этом и заключалась его колдовская сила.

– Да какая мне разница, как тебя называть, – тряхнул головой Арсентий, с большим трудом прогоняя наваждение. – Все равно только один из нас сегодня отсюда выйдет, нечисть.

– Ого, а ты смелый! И это очень хорошо, так интереснее. – Луций развалился поудобнее, закинул ногу на ногу. – Нечасто к нам сюда интересные гости забредают. Все, кто были до тебя, сразу в ужас впадали, умоляли пощадить. Их убивать было скучно.

– Ты что в монастыре забыл? – Арсентий, стараясь это делать незаметно, тихонько переступал, понемногу двигаясь вперед, к противнику.

– Ну что же, расскажу, – с охоткой улыбнулся разговорчивый вампир. – Знаешь, я много лет – ты даже представить себе не можешь, как много, – бродил по земле один. Прятался днем, выходил только ночью, постоянно скрывался от людских глаз. Потому что при виде меня они приходили в ужас, хотели сжечь или забить осиновыми кольями.

Луций на секунду замолчал, поджал губы, вспоминая что-то из своего прошлого.

– А потом я решил, что хватит. Надо найти себе пристанище, сказал я себе, где меня никто не будет тревожить и где я смогу наконец насладиться покоем. Это было непросто – я не умею жить без людей, если ты понимаешь, о чем я. Поэтому мне пришлось учиться подавлять их волю – словами и глазами. И в этом я преуспел, могу тебя заверить, хотя ты и умудряешься бороться. А потом оказался здесь, добрые монашки приютили меня, не догадываясь, кто я такой, а я решил отблагодарить их за гостеприимство.

– Отблагодарить, превратив в таких же чудовищ, как ты? – ухмыльнулся послушник.

– Да что ты понимаешь? В чудовищ? Посмотри на этих красавиц! – Он протянул руку и дотронулся до плеча одной из девушек, той самой сестры Софии, которая впустила Арсентия с учениками в монастырь. – Встань, покажи себя гостю.

София грациозно поднялась на ноги, распустила завязки на шее и через голову стянула рубаху. Арсентий посмотрел на нее и не смог не восхититься, столь совершенной она казалась в мерцающем свете свечей. Крепкое молодое тело, длинные ноги, шелковистая, хотя и бледноватая кожа.

Послушник перевел взгляд на учеников и упал духом – если только что они смотрели на него немного виновато и даже слегка испуганно, то сейчас, при виде красавицы-монахини, их глаза покрыла маслянистая пленка. По молодости лет мальчишки были слишком ветрены, чтобы правильно оценить, насколько опасно то положение, в которое они и их наставник попали. В шестнадцать лет еще кажется, что смерть – это то, что произойдет с кем-то другим, а не с тобой.

– Вот видишь, – продолжил Луций довольным тоном. – Вот такую красоту вы прячете в монастыри, скрываете под рясами. А я дал этим девушкам то, чего им так не хватало – возможность почувствовать себя женщинами, нужными и желанными. А вы, мужланы, им такого никогда бы не дали, даже если бы они не были монашками.

Вампир встал, подошел к Софии сзади, прижался к ней всем телом, не спуская темных глаз с Арсентия. Потом обнял обнаженную девушку за бедра, погладил, склонился и прильнул губами к ее шее, начал медленно и чувственно целовать. Она откинула голову назад, чуть прикрыла глаза, с шумом втянула воздух и облизала губы.

– И за это ты лишил их души! А значит, и вечной жизни в раю. – Послушник говорил, а сам прикидывал, как бы ему подобраться поближе и освободить учеников. Пока решение не очень находилось – между ним и столбами слишком много противников. Тем не менее он малюсенькими, еле заметными шагами продолжал двигаться вперед.

– Напротив, друг мой, напротив! Я дал им эту самую вечную жизнь. – Вампир перестал целовать девушку, но продолжил гладить ее тело. – И не когда-нибудь там, после смерти, а сейчас, сегодня, здесь. И не в каком-то там небесном раю, в который еще неизвестно кто попадет.

– Ага, хороша вечная жизнь! Тут, с тобой, затворницами, не видящими солнечного света.

– Можно подумать, что они не были затворницами раньше, до моего появления. Точно так же сидели безвылазно в этих стенах, но вместо телесных утех только молились и постились.

– Они спасали свои души! – повысил голос Арсентий.