забыла о порезах. Она напряженно пыталась найти выход и не находила. Посмотрела на свои пальцы, по которым полоснули ножом. Несколько капель крови уже запеклись, ничего опасного эти порезы не представляли, только было ужасно жалко себя. Как могла она, Виктория Крайнова, скромная и послушная девочка, которую правильно воспитывала мама, которая хорошо училась в школе, как она позволила себя уговорить на преступление. Точнее, это она сама себя уговорила. Сначала отказалась участвовать в краже, а потом подумала — у других же получается. Воруют продавцы в магазинах, начальники на своих высоких должностях, все, у кого есть доступ к чему-то ценному. Повар у них в школе таскал сумки с едой, а воспитательница в саду — туалетную бумагу.

Мама никогда ничего не брала. Говорила, что не стоит марать руки и вообще начинается все с малого: сначала мыло из туалета, а потом можно и до большого преступления докатиться. И Вика докатилась. Правда, мыло она не воровала. Но не отказываться же от «чаевых», которые оставляли ей покупатели. Когда она составляла большие дорогие букеты в своем цветочном магазине, знала, что сумму можно «округлить». Можно заменить розу за 150 рублей на розу за 130. Так и набегала некоторая сумма. Не каждый день, но к праздникам «вторая зарплата» всегда была. Может, с этого все началось? А может, ей всегда очень хотелось вырваться из старой съемной квартиры, жить сытой комфортной богатой жизнью, не собирая копейки и рубли. Так сильно хотелось, что она уже решила для себя — любой ценой. Что это значило, она до конца не понимала. Если бы знала, что такой именно ценой, конечно, ни за что… Но тогда было не страшно. Казалось, что можно и потерпеть, если что. И она убедила себя, что все средства хороши, лишь бы получить желаемое.

Если бы можно было отмотать назад несколько месяцев и прожить их по-другому, если бы жизнь можно было переписывать, проживать заново. Стирать плохое, страшное, постыдное. Как она могла? Теперь все казалось ей чем-то неправдоподобным. Она и кража? Она и Гарик? И все то, что потом… Какая дикость! Это не про нее! Этого просто не может быть!

Она не слышала, что говорил Женя. Кажется, он успокаивал ее, твердил, что все будет хорошо, «этот гад» не посмеет сделать ничего плохого, их уже ищут и обязательно найдут. Голова гудела, Вика почувствовала, что отключается. Все закружилось вокруг, она начала бесконечно куда-то проваливаться…

… Сколько прошло времени, она не знала. И даже не понимала, где находится. Что это за странная комната из желтых струганных досок? Кто этот мужчина, стоящий перед ней и толкающий в плечо? Кто-то еще в комнате есть…

— Ты что, в обмороке что ли? Я с тобой нежничать не буду. Пристрелю, к чертовой бабушке! — зло заорал мужчина, поднимая винтовку.

Что он от нее хочет? Что происходит?

— Слушайте, ей же плохо. Дайте хоть чаю девушке. Что же вы делаете?

Это кто-то говорит из угла. Наверное, про нее говорит. Может, ее украли, она бредит? Или снится какая-то ерунда? Было жарко, душно, она хотела расстегнуть ворот кофточки. Рука не двигается. Что с ней? Вика увидела, что рука с наручником прикована к стене и почему-то не удивилась. Жарко и хочется лечь, заснуть, снова улететь туда, где она была. Там ничего этого нет. Там спокойно и хорошо. Она привалилась к стене и, закрывая глаза, услышала:

— У нее жар. Посмотрите, вся красная. И теряет сознание. Она же тут умрет. Отвезите ее в больницу, хотя бы на дорогу. Ее там подберут. Я у вас останусь. Что вы еще от нас хотите?

Кто-то кричит, какой-то парень. Он сидит на скамейке и оттуда кричит на стоящего перед ней мужчину.

— Заткнись, никуда я ее не повезу. Сдохнет, туда и дорога. Дура, сама виновата. А ты замолчи. Будешь делать то, что я говорю. Пойдем.

Шуршание, возня скрипнула дверь или доска, снова разговор:

— … Хлеба кусок … Воды …

Что-то гремит… Наконец, тихо, хорошо, только болит голова…

Когда Вика открыла глаза, увидела того же мужчину, держащего кружку с чаем и таблетки.

— Пей, давай… Проще пристрелить, чем возиться с вами…

Вика взяла кружку, чуть не уронила. Снова удивилась, что рука прикована. А на другой почему-то неприятно жгло пальцы. Когда она согнула их, обхватив кружку, появились тонкие полоски крови. Понять, зачем они там и как появились, Вика не могла. Она проглотила таблетки, чай, потом отломила небольшой кусок хлеба, который принес тот же мужчина, и некоторое время сидела в ступоре, ничего не пытаясь понять.

Мужчина входил и выходил из комнаты, что-то говорил, ему отвечал другой мужской голос — Вика слышала это сквозь сон. Потом открыла глаза и словно вернулась в эту комнату, вспомнив все, что произошло. Видно, подействовали таблетки. В голове прояснилось, лучше бы этого не было. Она ощупало лицо одной рукой — теперь она точно знала, что другая прикована и знала, почему. И откуда порезы на пальцах, она тоже понимала. Лицо уже не горело, но было влажным, на лбу выступила испарина. Ей очень хотелось в туалет и на свежий воздух. Вика встретилась глазами с мужчиной, который полулёжа устроился на лавке с кружкой в руке.

— Мне нужно выйти.

— Иди, я тебя не держу, — он ухмыльнулся.

— Откройте наручник.

— Вставать неохота, — он явно издевался.

— Пожалуйста, отстегните меня.

Он неохотно поднялся и приблизился.

— Полегчало? Вот и хорошо. Продолжим наше общение. Иди, прогуляйся.

Он достал из кармана ключи и отстегнул ее.

Вика встала и тут же опустилась на скамейку — голова закружилась. Потом, уже осторожнее, держась за стенку, пошла к дверям. Проходя мимо Жени, взглянула на него. Он тоже внимательно наблюдал за ней, но ничего не говорил.

В прихожей было гораздо прохладнее, и Вика с удовольствием несколько раз глубоко вдохнула. Немного размялась, поднимая и опуская руки. Потом еще раз осмотрелась, подошла к двери, ведущей на улицу, осторожно дернула ее. Тяжелая металлическая дверь не шелохнулась. Как и прежде, заперта. А ключ у него, у того человека, который их здесь держит. Что он собирается с ними сделать. Рано или поздно, ему придется отпустить их или…

Она вернулась в комнату.

— Почему вы нас держите на цепи? Мы же и так никуда не сможем уйти. Будьте же человеком! — она сама не поняла, как это вырвалось.

— Что, проверила дверь на прочность? Знаю, что сбежать вы не сможете. Но разве не было у вас желания напасть на меня?