Все взоры обратились на сверкающее лезвие. Граф держал в руке кривую мавританскую саблю с рукоятью, усыпанной редчайшими драгоценными камнями.

— Безусловно, это оружие куплено не в Витрополе, милорд, — сказал, осмотрев его, герцог. — Откуда оно у вас?

— Не знаю, — отвечал Сен-Клер, глядя на клинок с явным удивлением. — Оно не мое — я впервые его вижу.

— Подумайте, вспомните, — продолжал благожелательный судья. — Быть может, вы подобрали его по ошибке на поле битвы?

Граф покачал головой.

— Быть может, — заметил Перси с издевкой, — я сумею разъяснить вашей светлости, как попало к нему это оружие, если ваша светлость позволит мне представить моего свидетеля.

Герцог знаком выразил согласие. Перси, подойдя к входу в шатер, крикнул:

— Трэверс, приведи пленника!

На зов явился лакей, ведя с собою мальчика, чье сморщенное жалкое личико безошибочно выдавало нашего старого знакомца Эндрю.

— Что такое? — воскликнул пораженный Сен-Клер, отшатнувшись. — Почему этот мальчик у вас? Он мой вассал, и я, как его сеньор, имею право знать, в чем его обвиняют.

— Он сам вам все объяснит, милорд, — сказал полковник значительно.

— Нет! — перебил герцог. — Я хочу прежде услышать ваши объяснения, сэр.

— Я нашел его, милорд, — ответил Перси, — за пределами установленных границ лагеря, вчера, чуть свет, когда совершал обход, как положено дежурному офицеру. На вопрос о том, где он был, мальчик, сильно взволнованный, не дал никакого ответа, бормотал только что-то невнятное и, очевидно, лгал. Я пригрозил строго его наказать, если он не скажет правду. Угроза произвела желаемое действие — он сразу признался, что ходил в лагерь африканцев. Я стал расспрашивать дальше и вырвал у него сведения, на которых и основываю свои обвинения против его хозяина. Эти сведения он готов сообщить вашей светлости.

— Эндрю! — сказал герцог. — Подойди сюда. Ты обещаешь правдиво ответить на мои вопросы?

— Обещаю, — проговорил мальчик, с самым искренним видом прижав руку к сердцу.

— Кто послал тебя в лагерь ашанти?

— Милорд, наш вождь.

— Зачем?

— Передать бумагу, запечатанную и адресованную Квоши Второму, королю освобожденных африканцев.

— Ты уже бывал там прежде?

— Да, один раз.

— Когда?

— Той же ночью.

— Зачем ты ходил туда в тот раз?

— Меня послали за наградой, которую Квоши еще раньше обещал моему хозяину, если он расскажет обо всем, что происходит на каждом совете, где ему доведется присутствовать.

— Ты своими ушами слышал это обещание?

— Да.

— Когда оно было сделано?

— В первую ночь после того, как мы сюда прибыли, в шатер к милорду пришел чернокожий и предложил ему двенадцать «аки» — кажется, он так их назвал — золотого песка, если милорд сделает то, что ему нужно.

— И хозяин твой согласился?

— Да.

— Ты видел Квоши, когда пришел к ним в лагерь?

— Да.

— Каков он собой?

— Молодой человек, очень высокий. Нос и губы у него не такие плоские и толстые, как у других чернокожих, и он говорит по-английски.

— Ты дал верный портрет. А теперь скажи, какую награду ты принес своему хозяину?

— Там была черная шкатулка, очень тяжелая, а еще плащ из разноцветного шелка и сабля, которую Квоши снял у себя с пояса.

— Опиши саблю.

— Кривая такая, вроде как серп, а на рукоятке уйма дорогих каменьев.

Среди зрителей послышался ропот изумления.

Герцог, впрочем, строго укорил их и продолжил допрос:

— Тебе известно, куда положили черную шкатулку и плащ?

— Да, хозяин велел вырыть яму посреди шатра и закопать их там.

— Бобадил! — сказал его светлость. — Возьмите одного-двух человек и ступайте в шатер графа. Посмотрим, удастся ли вам найти эти предметы.

Бобадил молча поклонился и ушел исполнять поручение.

К столу приблизился генерал Лист.

— А позволь-ка спрусить, — проговорил он, обращаясь к пажу с чуть заметным старинным выговором, — ты был ойдын, когда хыдил к мыйтежникам?

— Нет, в первый раз хозяин часть пути прошел со мной, — ответил Эндрю.

— Тык я й думал! Пызапрошлуй ночью, вызвращаясь с уйжина после совета, я видел, как высокий мыжчина и мальчук шли в сторону грыницы лагеря. Мыжчина был одет в зеленый клетчутый плащ, как у лырда Сен-Клера.

— Вот решающее доказательство, — заметил полковник Перси.

— Слова генерала подтверждают рассказ мальчика, — сказал герцог, — и все же я не готов считать это доказательство вполне окончательным.

Снаружи послышались шаги, и в следующий миг в шатер вошел генерал Бобадил, держа в одной руке черную шкатулку, а в другой — сложенную шелковую накидку. Он молча положил и то и другое на стол. Герцог сперва осмотрел накидку — это было одно из тех великолепных одеяний народа ашанти, что пестротою своих оттенков являют все цвета радуги. Затем его светлость открыл шкатулку и извлек на свет содержимое: пять двойных золотых цепочек, по два ярда длиной каждая, обруч на шею и пару браслетов того же дорогостоящего металла, украшения из старинных стеклянных бус и амулет в золотой оправе, сверкающий крупными алмазами.

— Боже правый! — сказал герцог, закончив осмотр. — Я и подумать не мог, что подобные безделушки способны купить верность британского солдата. Встань, Сен-Клер, дай мне услышать твои оправдания. Всем сердцем надеюсь, ты сумеешь опровергнуть то, что мы услышали сегодня.

— Милорд! — ответил граф, до сих пор сидевший неподвижно, закутав голову плащом. — Мне нечем оправдаться. Небу известно, что я невиновен, однако как я могу доказать перед людьми, что все эти, казалось бы, стройные и согласные друг с другом улики в действительности — поистине сатанинская фальшивка, состряпанная посредством самого черного обмана? Я буду терпеливо ждать и надеяться на лучшее.

Сказав так, он скрестил руки на груди и вновь застыл в прежней позе. Вслед за тем герцог объявил, что не станет пока выносить приговор и даст обвиняемому шесть недель на то, чтобы найти свидетелей и подготовить защиту по всем правилам. Кроме того, он сообщил, что Сен-Клера немедля препроводят в Витрополь и что он сам намерен ехать в столицу, как только покончит с мятежом. Затем совет был распущен. Сен-Клера под стражей отвели в шатер, где обычно держали пленных.

* * *

Я прошу читателя вообразить, что истекло шесть недель, и вот мы снова видим нашего героя, которого за это время доставили в Витрополь и заключили в темницу под Башней всех народов.