И вот сейчас до Филофея долетел слух, что вогульский князь Сатыга грозится изрубить в щепу идолов у священной лиственницы, потому что те не исполнили его просьбы. У князя были два сына; сыновья заболели; князь молил богов об исцелении сыновей и приносил идолам жертвы, но сыновья всё равно умерли. Гнев убил веру в Сатыге, и князь жаждал мести.

Добровольное уничтожение идолов – удобный момент для крещения. Тем более что к Сатыге приехали другие вогульские князья из ближних и дальних юрт. Владыка Филофей отыскал в тайге вогулов и Сатыгу. Высказав Сатыге слова сочувствия, владыка перевёл разговор на бога. Земная жизнь у всех скоротечна, однако Христос дарит вечную жизнь на небесах, и там все разлучённые соединятся, а все обездоленные обретут счастье. Но языческие демоны не пускают людей к Христу и к счастью. Надо отречься от язычества. Проповедь Филофея была так убедительна, что 600 вогулов – князья со своей прислугой – приняли от владыки святое крещение.

Филофей покинул вогулов с ощущением победы – и напрасно. Горе и гнев у Сатыги утихли, и на смену плохим идолам Сатыга вытесал хороших. Его язычество подогревалось тем, что неподалёку от Пелыма, на реке Конде, у знаменитого вогульского князя Нахрача Евплоева теперь хранился истукан Мир-Суснэ-Хум с серебряным лицом. В 1712 году обские остяки, спасая, унесли истукана из Шеркальских юрт, когда к ним приблизилась миссия Филофея. Мир-Суснэ-Хум носил «чёрную лисицу вместо шапки» и зелёный суконный кафтан, и его «злообразное» лицо заслонило Сатыге расплывчатый образ невидимого русского бога, о котором говорил владыка Филофей.

Вогулы Конды считались самыми упрямыми язычниками. «Зде диявол крепчайшее нечестия своего укрепил гнездилище», – писал о Конде верный сподвижник Филофея Григорий Новицкий. «Столицей» Конды было селение Нахрачёвы юрты, где правил князь и шаман Нахрач Евплоев, горбун, – «начальник, державец и служытель скверного того истукана».

В конце лета 1715 года Филофей решил явиться на Конду и уничтожить Мир-Суснэ-Хума. Владыку обнадёживало, что многие вогулы приняли крещение у Сатыги. Однако Нахрач Евплоев был прирождённым лидером и оратором: он уже переманил всех вогулов обратно в язычество. Нахрач задумал дать бой Филофею. Под командованием горбатого князя-шамана вогулы вооружались и готовились погибнуть, но не сдаться русскому богу.

Филофей не желал никаких сражений. Он в одиночку пришёл на капище Мир-Суснэ-Хума, куда убежали вогулы, начал говорить и потихоньку втянул вогулов и самого Нахрача в спор. Поняв, что умирать не обязательно, вогулы принялись искать компромиссы. Они спросили: нельзя ли поставить их идола в церковь, увенчав его крестом? Филофей не согласился. Тогда Нахрач предложил платить за идола дань; якобы сам Ермак брал с вогулов за идолов в год по три рубля, а Филофею будут давать целых четыре. Филофей снова отказался: «Нам не буди се безумие взимать погибельную цену душ ваших».

Терпеливый и непреклонный, владыка постепенно склонил язычников принять веру в Иисуса. Филофей крестил вогулов в водах Конды. Осознав, что проигрывает, Нахрач заявил, что тоже готов пройти через русское таинство, и во время обряда принялся бесноваться и корчиться. Это всё равно не остановило его соплеменников. После праздничной трапезы на дощанике Филофея вогулы согласились сжечь зловещего истукана, но потребовали сделать это подальше от своих юрт. Мир-Суснэ-Хума на лодке перевезли на другой берег Конды и начали готовить к сожжению. При этом кто-то из русских ударил идола, и новокрещены едва не восстали; «Сжечь можно, бесчестить нельзя!» – заявили они. Нахрач понял, что не всё потеряно.

Шигирский идол в музее Екатеринбурга

В ночь перед сожжением Нахрач подменил идола. Настоящего Мир-Суснэ-Хума подручные Нахрача утащили к отпавшему от веры князю Сатыге, а миссионеры Филофея спалили только копию. И новокрещены увидели, что русского бога можно обмануть, значит, он слабый и глупый. Вогулы со смехом срывали с себя кресты. Миссия Филофея потерпела крах.

Но Филофей не сдался. Владыка пустился в погоню за идолом вверх по Конде, надеясь перехватить Мир-Суснэ-Хума в Катышевых юртах. А там миссионеров уже поджидали вооружённые воины Сатыги. Сам же Сатыга понёс жертву на ближайшее капище, чтобы боги тайги помогли ему убить русских. Воины Нахрача преследовали миссионеров, и Филофей оказался в ловушке: впереди – Сатыга, позади – Нахрач. И оба готовы к резне.

Филофей решил идти на Сатыгу и повёл своих людей в Катышевы юрты. Вогулы Сатыги окружили русских. И тогда владыка начал проповедь. Григорий Новицкий, летописец Филофея, не рассказал, о чём и как говорил владыка перед нацеленными на него копьями и стрелами, но, когда Сатыга вернулся с капища, его воины слушали Филофея, бросив оружие.

Сатыга бежал в тайгу. Изловленного идола Мир-Суснэ-Хум водрузили на костёр, и он превратился в чёрный дым. Вогулы Нахрача покаялись в том, что столь легко усомнились в русском боге. А князь-шаман Нахрач Евплоев исчез. Одни историки утверждают, что он тоже бежал в тайгу, а другие – что он погиб в сумятице тех событий. Но после 1715 года былым «гнездилищем диявола» правил уже сын Нахрача Евплоева – новокрещен Тихон Нахрачёв.

Экспедиции воеводы Годунова тщетно прочёсывали сибирские недра в поисках золотых и серебряных руд. Драгоценные жилы в этих краях найдут на полтора столетия позже, в тридцатых годах XIX века. Но это будет уже вторая «золотая лихорадка» в Сибири, потому что первая прокатилась здесь ещё в XVII веке, и трясла она не искателей фарта, а гробокопателей.

В верховьях Тобола, Иртыша и Оби по степям разбросано множество древних курганов – «бугров». Тысячи лет назад их насыпали давно забытые кочевые народы. Под зарослями лабазника, таволги и богородской травы таятся обвалившиеся подземелья, в которых обрели вечный покой великие князья и воины незапамятных времён. С собой в могилы они забирали коней, рабов, оружие и золото. Название нынешнего города Курган, бывшей слободы Царёво Городище, отсылает как раз к такому погребению.

В XVII веке у сибиряков появился особый промысел – бугрование, то есть добыча «могильного золота». «Золотом» были предметы скифского звериного стиля: застёжки, перстни, гривны, браслеты. Гробницы приносили огромный доход, и Герхард Миллер, первый историк Сибири, утверждал, что в XVIII веке бугровщики по численности не уступали добытчикам пушнины.

Золото курганов из «Сибирской коллекции»

Бугрование оказалось делом опасным. Юрий Крижанич писал, что священные могилы ищут с помощью колдовства и чернокнижия. На самом деле опасности были не только мистические. Башкиры, калмыки, казахи или татары могли убить охотников за сокровищами как святотатцев. В 1662 году из-за алчности бугровщиков разгорелся большой башкирский мятеж батыра Сары Мергена – Жёлтого Мертвеца. Опасаясь гнева степняков, артели слобожан нагружали свои телеги не только лопатами и кирками.