Он постучал по шлему, потом ткнул себя пальцем в район пояса. Дима, спохватившись, нашарил коробочку с устройством управления, нашёл рычажок, приводящий в действие встроенную в шлем рацию. В гарнитуре зашуршали помехи, и через них пробился голос встречающего — он был слышен ясно и отчётливо, не хуже чем в телефонной трубке.

— Поздравляю вас с прибытием на орбитальную станцию «Остров-1», товарищи! А сейчас по одному, по порядку номеров отстёгиваем ремни и плывём к выходу, держась за поручни. Не забудьте прихватить индивидуальные контейнеры жизнеобеспечения, — добавил он, увидав, как сидящий на переднем кресле левого ряда парень взлетел над виденьем — и повис, удерживаемый натянувшимся шлангом-воздуховодом, идущий от чемоданчика.

— А наши сумки? — раздался в наушниках женский голос. — Их тоже брать с собой? Только тогда обе руки будут заняты, чем же держаться за поручни?

Дима, уже освободившийся от привязных ремней, обернулся и увидел, что спрашивает девушка, на которую он обратил внимание ещё при посадке — высокая, с копной каштановых волос, она представилась спутникам как инженер-кулинар. «Вот уже и повара появились на орбитальных станциях… — удивился он, хотя и знал, конечно, о существовании такой профессии. — Значит, действительно обживаем хотя бы пока ближний космос?»

В кабине раздались смешки — кто-то из пассажиров собирался дать симпатичной попутчице совет, но, видимо, никак не мог сообразить — какой именно, и чем, собственно она должна держаться за упомянутые поручни. Девушка метнула на весельчаков гневный взгляд и покраснела.

— Насчёт багажа не беспокойтесь. — отозвался встречающий. — Его достанут и переправят в шлюзовой отсек станции. А то вы, уж извините, в невесомости пока как щенята новорожденные котята, сломаете себе что-нибудь…

Действительно, припомнил Дима, свою сумку (особую, с эмблемой Проекта, специально выданную каждому из отправляющихся на орбиту, куда полагалось упаковать пятнадцать килограммов личных вещей, которые дозволялось взять с собой) он, как и прочие пассажиры, оставил в ячейке, в хвостовой части кабины. Сейчас она была отделена от общего пространства крупноячеистой сетью из широких строп. Он дождался, когда пассажир, сидящий перед ним, минует люк, после чего ухватил покрепче ручку аварийного чемоданчика и оттолкнувшись, взмыл к воздуху. Правая рука была занята и хвататься за поручень пришлось левой — после чего, нелепо перебирая ногами, плыть к люку. Это оказалось сложнее, чем он думал, и оставалось надеяться, что привыкнуть к невесомости получится достаточно быстро. Люди опытные, уже побывавшие «там, вверху», уверяли, что у новичков на это обычно уходит два-три дня, причём сложное — освоиться с гигиеническими процедурами. Но тут уж ничего не поделаешь: вращение «бублика» станции пока не задействовано, и ближайшие два, может три месяца обитателям станции жить и работать (в том числе, принимать душ, а так же справлять большую и малую нужду) придётся в невесомости.

За люком оказалось нечто вроде гофрированной мягкой трубы, стенки которой медленно колыхались и подавались при попытке опереться на них рукой — видимо, они были надувными, наподобие шлюзовой камеры космического корабля «Восход-2», из которого совершил свой первый выход в открытый космос Алексей Леонов. Дима слегка поёжился, поняв, что за мягкими стенками трубы — уже открытый космос. И к этому ощущению тоже придётся привыкать…

Вдоль переходного рукава — так правильно называлась труба— был протянут толстый шнур, за которому Диме было предложено зацепиться карабином, прицепленным к поясу «Скворца» метровым отрезком стропы. «Вообще-то шнур должен двигаться… — пояснил встречающий. — Цепляешься к проушине, и тебя тянет в шлюзовой отсек станции. Там карабин отсекается, и всё, свободен! Но пока систему ещё не установили, придётся самому…»

Что ж, самому так самому — в конце концов, не пристало покорителю ближнего и дальнего Космоса бояться таких пустяковых трудностей! Тем более, что трудностей-то никаких и не было — путешествие по трубе заняло не больше минуты, по истечение которой он оказался в большом цилиндрическом помещении, где уже плавали в невесомости пассажиры «орбитального автобуса», добравшиеся сюда до него. Пришлось подождать ещё минут пять, пока шлюзовой люк не захлопнулся за спиной девушки-кулинара и встречающего. Снова замигали красные и зелёные лампочки, после чего Дима услышал лёгкое, всё усиливающееся шипение, и стрелка манометра, встроенного в переборку, поползла вправо — шлюзовая камера заполнялась воздухом.

Ну, вот он и на орбите!

Миновало не меньше пяти суток, наполненных досадными недоразумениями, неловкостями и обидными ошибками, прежде чем Дима смог с чистой совестью сказать: «да, в невесомости я обвыкся — хотя бы в первом приближении». Он больше не забывал пристёгивать спальный мешок к койке и не обнаруживал себя посреди ночи парящим под потолком каюты — причём в самой унизительной позе, вниз головой. Утренние гигиенические процедуры стали не столь мучительными, как в первые дни, а о посещении уборной он теперь мог думать без дрожи, откладывая этот необходимый физиологический процесс, пока хватало терпежу. А ещё он научился принимать пищу, и больше не приходилось гоняться за упущенным гибким контейнером с борщом или солянкой по кают-компании под комментарии остальных — не всегда, надо сказать, доброжелательные, потому как, кому понравится, когда над головой со время еды болтается инженер Ветров, так и норовя заехать кому-нибудь из сотрапезников ногой, скажем, в ухо?

Еда, кстати, Диму удивила. Он-то полагал, что питаться придётся так, как он неоднократно видел в документальных фильмах про нелёгкую работу космонавтов — из тюбиков. Но красавица-кулинар Нина (Дима узнал её имя на второй день, когда был отправлен помогать по камбузу) не зря занимала своё место на станции — пища была свежеприготовленной, хотя и из весьма подозрительных на вид ингредиентов, среди которых была масса каких-то почти твёрдых, полужидких и вязких ингредиентов, зато напрочь отсутствовали рассыпные продукты, вроде вермишели, муки и круп. В меню попадались даже такие неожиданные на орбите блюда, как блинчики с разнообразной начинкой — правда, пекли из готового теста, поставлявшегося с Земли в виде килограммовых замороженных брикетов. Эти брикеты приходилось потом оттаивать в хитроумном устройстве под названием «микроволновая печь», а начинку, говяжий фарш, рыбная паста и малиновый джем,выдавливали из мягких пластиковых бутылок с широкими горлышками, и Дима изрядно намучился, заворачивая эти тягучие, липкие субстанции в свежеприготовленные, с пылу, с жару, блины.

Хватало так же овощей и фруктов — по большей части свежих, только что доставленных с очередным грузовым контейнером. Но с ними требовалось обращаться аккуратно, особенно с помидорами, в чём Дима убедился на собственном горьком опыте — когда он чересчур сильно сжал сочный