– Ну что, как работает таймер? – спросил он.

– Отлично, – подмигнула Лиза. – Теперь я могу долго стоять под горячим душем, когда душе угодно.

Слова «долго» и «горячим» она произнесла весьма многозначительно. Медленно, тягуче, чувственно.

– Прекрасно, – кивнул Джек, и в его глазах мелькнула искорка интереса. – Вот и прекрасно.

Лиза почти уже подошла к дому, когда у самого порога налетела на желтоволосую тетку в обвислом тренировочном костюме.

– Привет, Лиза, – просияла та. – Все в порядке?

– Да, благодарю, – сдержанно ответила Лиза. Неужели тут все знают ее по имени?

– Вот на работу бегу. «Серебряные копи» у Харбисона. Тридцать фунтов в лапки – и домой на такси.

Вероятно, Кэти – мать соседской девчушки Франсины – хотела сказать, что работает официанткой… Тут Лизу осенило.

– Послушайте, Кэти, – вас ведь Кэти зовут? Вы не хотели бы подработать уборкой?

– Я так и знала, что вы обязательно спросите!

– Да? Почему?

– Вы ведь женщина занятая, где вам найти время самой убирать?

В среду вечером на автоответчике Эшлин по-прежнему ничего не оказалось. Будь неладна Джой и ее россказни о мужских правилах.

– Всего девять часов, паникерша, – увещевала Джой, приехав разделить с Эшлин муку ожидания. – Времени еще полно!

Эшлин с трудом успевала за крутыми виражами отношений Джой и Мика. У них было не лучше, чем у Джека Дивайна с его кусачей подружкой… Убрав штопор на место, она разлила вино по бокалам и приготовилась к детальному анализу всего, что Мик сказал Джой, слово за словом.

– …А потом он сказал, что такие женщины, как я, ночные пташки. Как думаешь, что он имел в виду? Что с такими, как я, гуляют, но не женятся, да?

– Может, просто то, что ты поздно ложишься спать? Джой энергично помотала головой:

– Нет, подтекст есть всегда…

– А Тед говорит, что нет. И когда мужчина что-то говорит, он ничего другого в виду не имеет.

– Да что твой Тед понимает!

Но она ошиблась – прошло не больше часа, и в десять минут одиннадцатого зазвонил телефон. Эшлин уже почти забыла, как страстно она этого ждала.

– Подойди, – кивнула Джой на дребезжащий аппарат, но Эшлин стало страшно – вдруг не он?

– Алло, – наконец проворковала она в трубку.

– Алло, это Эшлин, святая покровительница комедиантов? Говорит Маркус. Маркус Валентайн.

– Привет, – сказала Эшлин, беззвучно прошептав Джой: «Это он», и потыкала пальцем себе в щеку, изображая веснушки. – Как ты меня назвал?

– Святая покровительница комедиантов. На первом концерте Теда Маллинса ты помогла ему вылезти, помнишь? И я тогда подумал: эта девушка – наш друг.

Эшлин хихикнула. Идея быть святой покровительницей комедиантов ей понравилась.

– Ну, как дела? – спросил Маркус, и Эшлин решила, что его голос тоже ей нравится. Ни за что не скажешь, что его обладатель конопат. – Больше ни на какие вечера юмора не ходила?

Она снова хихикнула:

– Была, в субботу вечером.

– Обязательно расскажешь мне об этом! – горячо воскликнул он.

– Непременно, – согласилась Эшлин и поняла, что опять хихикает. Интересно, какая это смешинка ей в рот попала. Ведет себя как полоумная.

– Может, выберешься на концерт в эту субботу? – пригласил он.

– Ой, нет, не могу, – с сожалением ответила Эшлин, искренне собираясь объяснить, что обещала посидеть с детьми подруги, но в последний момент удержалась. Пусть он подумает, что у нее есть своя жизнь.

– Ты уезжаешь на все праздники? – разочарованно протянул он.

– Нет, просто в субботу вечером занята.

– А я в воскресенье.

Разговор замер, а потом синхронно вспыхнул с новой силой.

– А что ты делаешь в понедельник? – спросил Маркус, и она в один голос с ним предложила:

– А в понедельник?

И хихикнула. Опять.

– Кажется, мы договорились, – сказал он. – Слушай, давай я звякну тебе в понедельник с утра – не слишком рано, – и мы условимся окончательно?

– Тогда и увидимся!

– Непременно, – с жаром заверил он.

Эшлин положила трубку.

– Боже мой, в понедельник я встречаюсь с Маркусом Валентайном!

От возбуждения ее трясло.

– Сто лет не ходила на свидания. После Фелима – ни к кому.

– Ну, довольна? – осведомилась Джой.

Эшлин осторожно кивнула. Теперь, когда он позвонил, ее мучил страх, не сорвется ли все снова.

– Вот и ладно, – распорядилась Джой, – давай тренироваться. Повторяй за мной: «О, Маркус! Маркус!»

Наутро, когда Эшлин пришла на работу, ее подозвала Лиза.

– Угадай, кто звонил мне вчера вечером?

Лицо у нее было воинственно-решительное, серые глаза горели торжеством.

– Маркус Валентайн?

– Совершенно верно, – подтвердила Лиза. – Маркус Валентайн.

– Неужели? – переспросила Эшлин. – Он и мне звонил.

От этих слов у Лизы открылся рот. Она-то считала победительницей себя.

– Когда вы встречаетесь? – поинтересовалась Эшлин.

– Как-нибудь на будущей неделе.

– Да? А я в понедельник вечером… Это раньше, – добавила она. Вдруг Лиза не поняла сразу.

И они обе, нахмурясь, уставились друг на дружку.

– Так что я победила! – продолжала Эшлин, сама не зная, что на нее нашло.

Обалдев, Лиза смотрела на Эшлин, на ее мягкое незапоминающееся лицо, на котором сейчас появилась некая определенность. Значит, ее обошли. К своему удивлению, ей стало весело, и она рассмеялась:

– Молодец!

Эшлин не сразу вникла в перемену настроения, но потом тоже начала хохотать. Какие же они обе дуры!

– Господи, Лиза, нам ведь от него нужно совсем не одно и то же, – расхрабрившись, выдавила Эшлин. – Чего вы-то беспокоитесь?

– Не знаю, – повела плечом Лиза. – Должно же быть у девушки какое-нибудь хобби.

В кабинетах «Рэндолф медиа» царило предотпускное настроение. Была пятница перед долгими, трехдневными выходными (праздник начала лета), вкупе с новостями о рекламе «Л'Ореаль», плюс отсутствие на рабочем месте Джека Дивайна, да еще кто-то вытащил из заначки ящик шампанского, предназначавшегося на призы для читательской викторины («Из какой области Франции происходит шампанское? Ответы отправляйте на открытках по адресу… Первый победитель получит дюжину лучшего…»).