Рассматривая ее в бинокль сейчас, немногим позже, — глаза сияют на солнце, волосы струятся по плечам блестящей волной, стройная фигурка темнеет на фоне ослепительно сверкающей водной глади — Камилла восхитилась тем, как быстро Дженни сумела вернуть самообладание. Но ей нужно было, напротив, сорвать с них обоих защитные покровы, понять, где их уязвимые места, иначе следующий этап ее плана провалится. И Камилла всецело сконцентрировалась на решении этого вопроса.

Вода была совершенно голубая, словно стены Лазурного грота. Бледные ноги и волосатые животы купающихся, фигура стоящей рядом Дженни, — все было видно нечетко, все очертания искажены. Кроме дверцы в стене купальни. Проведя по ней ладонью, Браво понял, что дверца металлическая, наверное, стальная, иначе морская соль давно разъела бы ее.

Словно в замедленном кино, он поднес запонку к отверстию и попытался полностью вставить золотой кубик в замочную скважину. Для этого понадобилось повернуть запонку приблизительно на сорок пять градусов. Браво попробовал повернуть ее еще дальше, и одновременно потянул дверцу. Ничего. Он повернул ключ в другую сторону и снова потянул. Дверца открылась. Он быстро протянул левую руку, нащупал что-то внутри тайника и вытащил. Небольшой пакетик, запаянный в пластик. Убедившись, что в тайнике больше ничего нет, он закрыл дверцу, вытащил ключ и, с силой оттолкнувшись от дна, вынырнул на поверхность.

Вынырнув, он на секунду приоткрыл зажатую ладонь, чтобы показать Дженни пакетик. Вместе они направились обратно к берегу. Отдалившись от основной массы купающихся, они нашли относительно безлюдный участок. Браво хотел было разжать руку, но Дженни положила сверху свою ладонь, повернувшись спиной к берегу.

— Осторожность не помешает, — сказала она. — За нами ведь все время следили. Рыцари из «мерседеса» мертвы, но, вполне вероятно, их кто-то подстраховывал. Точнее говоря, я удивлюсь, если это не так. Они знают свое дело. Держу пари, они бросили все силы на то, чтобы не упустить нас.

Браво украдкой огляделся.

— Тогда почему мы ведем себя так беспечно?

— Им незачем знать о наших подозрениях. Пусть думают, что мы вовсе забыли об их существовании.

Браво нахмурился, потом кивнул. Как всегда, слова Дженни звучали логично. Они склонили головы, почти касаясь друг друга; Браво осторожно вскрыл герметичную упаковку и вытащил сложенный листок бумаги. Внутри лежала золотая монета с изображением мужской фигуры, простершей вперед руку в жесте благословения. На клочке бумаги аккуратным почерком отца со слегка наклоненными влево буквами были выведены две стихотворные строки:

Сияющий, величественный город,

Могущество твое столетья длилось.

Дженни вопросительно взглянула на него.

— Что это? Следующий код?

— В некотором роде… — задумчиво проговорил Браво. — Это точная цитата из стихотворения Самуэля Роджерса. Любимый поэт отца, но об этом знали только я и мама. Пожалуй, даже Эмма не знала. — Он повторил строчки еще раз, словно это была молитва. — Эти стихи посвящены Венеции.

— Значит, отправляемся туда? — сказала Дженни. — А монета?

Браво зажал монету кончиками пальцев; по кромкам шли глубокие засечки. Он медленно поворачивал ее то одной, то другой стороной, внимательно изучая рисунок.

— Во-первых, она подлинная. Это не современная копия. Монета старая, я бы сказал, — древняя. Думаю, она должна подсказать нам, что именно следует искать в Венеции.

— То есть ты не знаешь наверняка?

— Пока нет. — Он улыбнулся в ответ на ее озадаченный взгляд. — Не смотри так хмуро, я найду разгадку. Я всегда решал все головоломки отца.

Сердце его взволнованно билось. Браво понимал, что держит в руках подтверждение правильности маршрута. Это путешествие в поисках истины связывало его с отцом даже после его смерти. Когда Браво был ребенком, они так часто играли в эту игру! Браво взламывал предложенные отцом коды, и каждый следующий был на порядок сложнее предыдущего. В детстве это занятие казалось ему игрой, но теперь он понимал, что отец не просто так натаскивал его. Неужели Декстер предвидел свою смерть? Да нет, конечно, нет. Наверняка он просто тщательно готовил Браво к тому часу, когда передаст ему дела.

Браво зажал в кулаке монету, нагретую солнцем и теплом его собственного тела. Монета, листок со строчками из стихотворения, зажигалка… все это были не просто предметы, которых касалась рука отца, не просто последние свидетельства его жизни. Декстер был мертв; но эти вещи донесли до его сына живое тепло, напоминая о радости, которую Браво испытывал всякий раз, решая очередную хитроумную задачу. Он чувствовал, что сейчас они с отцом даже ближе, чем были в его детстве, когда все кругом имело смысл, когда их связывали такие удивительные и таинственные секреты, когда они на время словно становились двумя единственными людьми во Вселенной.

Браво и Дженни медленно добрели до того места, где оставили обувь, уселись на белый песок и некоторое время молча наблюдали за купающимися в каменном бассейне людьми. Из переносного радио, видимо, принадлежавшего загоравшей неподалеку девушке с открытой грудью, неслась тоскливая мелодия Милен Фармер. Тут же копались дети, увлеченно возводя стену из песка; набегающие волны время от времени начисто слизывали постройку. Две немки, бледнокожие и безгрудые, прошли мимо, ступая босыми ногами по пене прибоя и оживленно обсуждая увиденную в витрине обувного магазина пару туфель. Аромат жарящихся блинчиков и вина примешивался к запаху морской воды. На солнце одежда Браво и Дженни быстро высохла; на коже проступили соляные разводы.

Наконец они обулись и ушли с пляжа, оставив позади удивительную купальню. Браво вытащил телефон и позвонил в аэропорт, чтобы зарезервировать билеты на ближайший рейс до Венеции.

— Наверное, не стоило отсылать Камиллу. Нам нужно как-то добраться до Парижа, — сказал он, закончив разговор и убирая телефон. — Отправимся в город и узнаем у кого-нибудь, где тут можно взять напрокат машину.

Улицы Старого Города наводняли туристы, так что быстро идти было трудно; наконец они увидели крепостные ворота.

— Теперь нужно быть настороже, — сказала Дженни.

Браво кивнул и направился в сторону ворот, но она схватила его за руку и развернула обратно.

— Я пойду первой, — сказала она, поднимая руку, чтобы предупредить его протест. — Какие бы доводы ты ни привел, это ничего не изменит. — Она бросила на него серьезный, напряженный взгляд. — Думаешь, сможешь переубедить меня? Уверяю тебя, нет.

— Ты спасла нам с Камиллой жизнь тогда на шоссе, — не менее серьезно произнес Браво. Кажется, я не успел поблагодарить тебя.

— Не успел, — ответила Дженни.

Она отпустила его руку и решительно направилась к воротам. Браво последовал за ней, пробираясь между толпящимися на входе туристами. Они миновали ворота и оказались на площади, буквально забитой автобусами.

Они остановились, ожидая, когда представится возможность перебраться через медленно ползущий поток машин. В душном воздухе витали запахи разогретых на солнце старинных кирпичей и выхлопного газа. Кругом было полно народа; туристы, спешащие куда-то группами по двое, трое и больше человек, велосипедисты, едущие по делам или просто так, хохочущие, плачущие, кричащие дети и их родители, сердито сжимающие маленькие детские ладошки. Сладко пахло мороженым, леденцами на палочках и дешевым одеколоном. Оглянувшись, Дженни заметила группу детей восьми-девяти лет, человек пятнадцать. Их сопровождало трое взрослых: первый вел группу, второй замыкал строй, третий шел сбоку.