У Браво закружилась голова. Наконец он понял.

— Если это станет известно… столпы, на которых держится католическая церковь, рухнут, поскольку заново встанет вопрос: был ли Иисус действительно Сыном Божьим?

— Из-за этого во все времена проливалась кровь. Убивали правителей, сменялись режимы, погибло неисчислимое число людей. — Энтони внимательно вглядывался в смутные тени за колоннами. — Твой отец рассказал мне, что прочел Завет; его подлинность несомненна. Это действительно фрагмент древней рукописи Христа, сомнений быть не может.

Браво стоял совершенно неподвижно, охваченный странным оцепенением. Для человека с его образованием мысль о существовании подобной рукописи была сродни неожиданной находке святого Грааля. И, как будто этого мало, еще и Квинтэссенция! Неужели все, что рассказал ему дядя Тони, правда? От одной мысли перехватывало дыхание.

— Если орден и правда владел Квинтэссенцией долгие годы, если она действительно существует, — сказал Браво, — почему вы никогда не пользовались ей, чтобы исцелять больных и увечных?

— Именно об этом так горячо спорили в свое время — восемь столетий тому назад, в двенадцатом веке, — фра Леони, хранитель сокровищницы, и фра Просперо, великий магистр ордена. — Энтони по-прежнему бросал быстрые взгляды в темноту. — Две самые веские причины, чтобы Квинтэссенция оставалась в тайнике нетронутой, таковы: во-первых, человек не должен быть бессмертен, это противоречит его существу, как и неестественно долгая жизнь; во-вторых, весть о существовании Квинтэссенции не принесла бы людям блага. Как ты думаешь, Браво, что произошло бы, узнай они о пятом элементе? Человечество всем скопом кинулось бы за своей толикой бессмертия. Впрочем, нет, до этого наверняка бы не дошло: сильные мира сего сумели бы прежде выкрасть ее, чтобы тайно использовать по своему усмотрению, продлевая собственные жизни. Время от времени применяя Квинтэссенцию, они смогли бы жить практически вечно.

Мысли в голове у Браво мелькали с лихорадочной скоростью. Вот почему рыцари пустились во все тяжкие именно сейчас. За этим стоит Ватикан. Им нужно во что бы то ни стало найти Квинтэссенцию. Папа серьезно болен, возможно, умирает. Если так, Квинтэссенция — его последний шанс. Чем хуже становится Папе, тем настойчивее требуют от рыцарей найти тайник ордена, — и тем большие полномочия им предоставляются… Придется это учесть. Ватикан до сих пор обладал колоссальным влиянием, незримой сетью опутав все уголки земного шара, где только слышали о вере Христовой.

— Таким образом, власть, и так почти полностью сконцентрированная в руках немногих, станет абсолютной, — продолжал тем временем Энтони. — Политики, экстремисты, мерзавцы самого разного толка захотят использовать Квинтэссенцию в своих интересах, а вовсе не на благо человечества. Наступит полный хаос. — Он грустно покачал головой. — Нет, это слишком могущественная тайна, людям не под силу с ней совладать. На первый взгляд — подарок небес, но с подобных подарков и начинаются все бедствия…

— Если, по мнению ордена, это так опасно, почему не уничтожить Квинтэссенцию?

— Это, как ты понимаешь, вопрос не ко мне… Но любой историк — и ты, полагаю, прекрасно это понимаешь и просто испытываешь меня — счел бы варварским преступлением намеренное уничтожение подобного чуда. Ведь она сохранилась со времен жизни Христа, и сам Иисус держал ее в…

Видимо, Энтони что-то заметил среди пляшущих теней, потому что, прервавшись, торопливо произнес:

— Идемте, идемте, быстрее! — и повел их в глубь придела. Они дошли до грубо оштукатуренной стены, и Энтони, пошарив по поверхности, нащупал небольшую стеклянную ручку. Потянув за нее, он открыл низкую дверь.

Втолкнув их в темный дверной проем, он проговорил:

— Коридор ведет к боковому входу в собор. Впереди несколько поворотов, дверь на улицу — в самом конце, не перепутаете.

— Кого вы заметили? — спросила Дженни.

— Неважно, — нетерпеливо сказал Браво. — Идем, дядя Тони!

— Я остаюсь. — Он вложил в ладонь Дженни ключи, полученные от давешнего молодого человека.

— Ну, нет, — сказала Дженни. — Я не позволю вам…

— Делай свою работу, — оборвал ее Энтони, — защищай Браво. Предоставь мне разобраться с этими людьми. Кроме того, вам нужно спешить. Если я не отвлеку их на себя, вы опоздаете на самолет.

— Я не оставлю вас здесь одного, — вступил Браво. — Не вы ли научили меня никогда не убегать с поля боя? И я, черт возьми, не собираюсь пробовать, в особенности сейчас.

Энтони положил руки на плечи Браво.

— Браво, мне очень дороги твои слова и твои чувства, поверь. Но в Voire Dei имеют значение не слова, а действия. Чувствам нет места в нашем мире.

— Этого не может быть.

— Очень скоро ты поймешь, что я прав. — Он крепче сжал плечи Браво. — Как бы то ни было, у каждого из нас своя миссия. Твоя задача — охранять сокровищницу ордена. Ты хранитель, Браво; что бы ни случилось, помни — это главное.

Он посмотрел прямо в глаза Браво. Энтони умел смотреть так, что собеседник понимал: во всей вселенной существуют только они двое.

— С тех пор, как погибли Декстер и еще несколько человек из внутреннего круга, мы фактически лишились руководства. Орден сейчас уязвим, как никогда. Если ты не найдешь тайник… или, что гораздо хуже, его захватят рыцари святого Клемента, — все будет кончено. У них в руках окажется все, чем мы владели долгие годы. Трудно даже представить себе масштабы последующего бедствия. Получив в свое распоряжение Квинтэссенцию, рыцари обретут бесконечную власть. Они смогут манипулировать высшими правительственными чиновниками, крупными дельцами… террористами. Они будут приказывать, а остальные — беспрекословно подчиняться. Судьба мира окажется в их руках.

Дженни зажала ключи в кулаке.

Энтони одобрительно кивнул.

— Поедете на черном «ауди-кабриолете». Хорошая машинка, быстрая и маневренная. — Он вкратце объяснил, как найти машину. — Вперед!

Чуть ли не силой вытолкав Дженни и Браво в темный коридор, он прикрыл дверь и обернулся навстречу рыцарям, входящим в церковь.

— Вон тот, с золотой серьгой в левом ухе…

— Вижу, — сказал Браво.

Они стояли в тени возле бокового входа. Послеполуденное, почти вечернее солнце заливало все кругом мягким и густым, словно мед, светом. На землю ложились длинные синие тени. Рыцарь с золотой сережкой в ухе стоял на другой стороне улицы, непринужденно прислонившись к капоту белого «мерседеса», и пытался изображать полную беспечность, но получалось не слишком убедительно. Его выдавали глаза. Цепким, жестким взглядом он окидывал каждого, кто появлялся в поле зрения.

— Давай, спокойно идем к машине, как будто мы тут ни при чем, — деловито сказала Дженни. — Главное, не привлекать к себе лишнего внимания. Иди не слишком быстро и не слишком медленно и не смотри в его сторону.

— Он узнает меня и нападет.