— Иван Владимирович, я придерживаюсь той точки зрения, что иногда проще спросить человека о причинах его поступков, чем пытаться их разгадать. Экономит время. Сейчас я хочу знать, чем вы руководствовались, приказывая Дитц отконвоировать на корабль этого деятеля, Джадда. Вы приняли более чем своеобразное решение, Солдатов. Рискованное. Отправить одного из важнейших свидетелей в сопровождении человека, который буквально десять минут назад чуть его не убил, чтобы — что? Какую практическую цель вы преследовали?

Это был неприятный вопрос. Ожидаемый — недаром же имя Дитц постоянно всплывало в его мыслях на протяжении нескольких последних часов — но неприятный. Если отвечать честно.

— Во-первых, Джадда следовало хорошенько размять перед допросом…

— С этим не поспоришь, — перебила его полковник. — Сработало блестяще. Избавившись от перспективы быть застреленным, зарубленным или попросту, без затей, загрызенным, проходимец запел как пташечка. При любом упоминании Дитц у мистера Джадда начинается нервный тик, и он выкладывает такие подробности, которые пришлось бы в противном случае вытаскивать из его мозгов силой. И хрен бы получилось, кстати, потому что Рябов улучил минутку проверить — блоки там стоят дичайшие. Он умер бы раньше, чем что-то сказал против воли. Ну, а во-вторых?

— Мне было интересно, доведёт ли. Почти до смерти.

— До чьей? — едко осведомилась полковник Русанова.

— Дитц слетела с нарезки. Почему, я так и не понял, но её надо было срочно занять делом. И одновременно обеспечить отдых в ближайшей перспективе, но так, чтобы не дать ей даже заподозрить, что ей или её текущему состоянию не доверяют.

— А если бы не довела? Остались бы без свидетеля.

— Не остались бы, — уверенно усмехнулся Солджер. — Дитц слышит и выполняет приказы при любом раскладе. Вы видели запись? «Стоять! Смирно!» — и вопрос закрылся. Более того, она начала соображать, и очень быстро, в совершенно неожиданном для меня направлении. Молодец, девчонка, побольше бы таких.

— Угу…

Полковник обхватила ладонью подбородок. Опыт намекал Солдатову: то, что он услышит сейчас, ему не понравится.

— Прелестно. Иван Владимирович, вы упускаете из виду несколько важных аспектов.

Великая княжна прошлась по кабинету, присела на край стола, поболтала ногой в воздухе. Вздохнула:

— Думаю, вы могли уже заметить, что я не вмешиваюсь во взаимоотношения командиров и их команд. Пока дело делается — не вмешиваюсь. Но в данном случает дело под угрозой, и у меня создалось впечатление, что вы не понимаете, кто такая Дитц. Что она такое. Давайте начистоту.

Солдатов насупился, но промолчал.

— Вы видите солдата. Офицера. Того, кто слышит приказы и выполняет их. Вы видите… человека.

— А вы — нет? — удивился майор.

— Я? Мое впечатление может быть неверным, но… Homo sapiens felinus — так называется раса, к которой принадлежит Светлана Дитц. С felinus не поспоришь, это очень заметно. Да и по поводу sapiens сомнений никаких. Но что касается homo… ознакомьтесь, — полковник Русанова щёлкнула по браслету, отправляя сообщение. — Всей полнотой информации не владеют даже на Алайе, способных «набросить шкуру» очень мало. А тех, кто прожил достаточно долго, чтобы подробно описать это состояние, вообще по пальцам можно пересчитать. Что бы мы делали без Елизарова?.. Читайте, я подожду.

Файл был совсем коротким, но и его хватило. Характеристики и, в особенности, последствия «наброшенной шкуры» впечатляли, причём весьма неприятно. Критическое повышение (или понижение) температуры тела и артериального давления, апатия (или, напротив, гиперактивность), коронарные нарушения вплоть до инфаркта, слуховые и зрительные галлюцинации, маниакально-депрессивный психоз в любой стадии…

— Нравится? — устало поинтересовалась Наталия Андреевна, когда несколько пришибленный Солдатов поднял глаза. — Дитц знала, что делать, это следует хотя бы из её замечания начёт брони, которая мешает. А, значит, рыжая бестия не впервые провернула этот фокус. Она умеет это — а что ещё? И как этот выверт психики, не слишком характерный даже для большинства алайцев, отражается на её действиях и мотивах этих действий? Кроме того…

Великая княжна прошлась, размышляя, по кабинету. Солдатов молчал, выжидая.

— Кроме того, я ознакомилась с её досье. Не только с материалами, которые наши собрали на неё после Джокасты. С той выпавшей из поля зрения Империи частью её биографии, которую любезно предоставил в моё распоряжение Натаниэль Горовиц, ссужая нам «один из самых ценных его инструментов». Это — цитата. Инструмент. Так он воспринимает Дитц и, похоже, так себя воспринимает и она сама. В самом подходе нет ничего дурного. В конце концов, все мы в той или иной степени инструменты. Вы. Я. Государь. Однако в случае Дитц на не вполне человеческое происхождение наложилось более чем специфическое воспитание. Дитц, несомненно, социализирована — но кем, как и под какой конкретно социум? Прослуживший в Легионе сорок пять лет Конрад Дитц никогда не был отцом. Он был сержантом-инструктором и, как следствие, обращался с приёмной дочерью, как с новобранцем. Результат впечатляет, да, но кого он воспитал?

Майор молчал. Практика (небогатая, по счастью) подсказывала, что надо дать полковнику Русановой возможность выговориться.

— Возможно, я ошибаюсь. Боюсь, однако, что в том, что касается Дитц, мы имеем кошку, из которой на протяжении добрых десяти лет делали собаку, а потом полученный гибрид выпустили на волю, позволив и даже приказав быть кем ей заблагорассудится — для пользы Галактического Легиона. Она ценный член команды, но при этом в силу не вполне человеческой логики с предсказуемостью там полная беда. Кроме того, по результатам нашей с Дитц беседы я сделала вывод, что к вопросам жизни и смерти она подходит более чем прагматично. Надо — убьёт, надо — умрёт. И если ни один из этих вариантов не входит в ваши планы, следует учитывать это при выборе задачи для Дитц и постановке этой самой задачи. Потому что приказ она выполнит, но метод и последствия выполнения могут так аукнуться — мало не покажется.

Суховатые пальцы с длинными (наверняка наклеенными или наращенными, ещё несколько часов назад они были короткими) ногтями, покрытыми ярким лаком, взлохматили волосы. Живо напомнив Солдатову то, как схватилась за голову Дитц там, в этой проклятой лаборатории. Жест слегка разбавил разговор, напомнив — Солдатову — что, говоря о Дитц, они обсуждают, всё-таки, человека. А Наталия Андреевна продолжила говорить, обстоятельно и размеренно:

— В общем, так. С хорошим инструментом, не раз доказавшим свою полезность, следует обращаться предельно аккуратно. В особенности если учесть, что данный инструмент обладает свободой воли, а его возможности известны нам не в полной мере. Более того: мы не знаем, что именно может привести к поломке, как и почему. И — в нашем конкретном случае — хорошо бы помнить, что к гибели Дитц в бою Горовиц отнесётся без восторга, но с пониманием. Неизбежная на войне случайность и всё такое. А вот если ценный в его глазах инструмент сломают в результате неправильной эксплуатации, то он запросто может решить, что мы у него в долгу. А кредитор он… неприятный.