Полковник помолчала, а когда заговорила снова, в голосе звучали примирительные нотки:

— Мы все устали, Иван Владимирович. Эта история, поначалу представлявшаяся лёгкой (по обычным нашим меркам) прогулкой, продемонстрировала зубы, к которым мы оказались не слишком готовы. Боюсь, нам понадобятся все наши люди. И все инструменты. Знаете, я немного жалею, что Дитц не наша и нашей не будет никогда. Она бы нам ой как пригодилась. Потому что чёртова кошка права: Россия строилась именно так.

Правое ухо Ланы лежало на груди Альта, и это создавало странный акустический эффект. В левое ухо вливался только голос, в правое — голос и вибрация. Так бывает, когда гладишь кота, только сейчас вместо ласкающей руки была ушная раковина. Впрочем, ласкающих рук хватало тоже.

— Кто это написал? — лениво поинтересовалась Лана.

Она не особенно разбиралась в поэзии, а познаний в литературе как таковой хватало ровно на то, чтобы понять: упомянутые в стихах люди смешались самым причудливым образом. Причудливым — и правильным.

— Ты что-нибудь слышала о Серебряном Веке русской поэзии?

Не было смысла смотреть. Лана слышала, что Альт улыбается.

— Нет.

— Помнишь, там, на Атлантиде? Я читал Гумилёва. Он был одним из отцов Серебряного Века. А Александра Залищука многие считают отцом Века Железного.

Теперь улыбалась Лана. Улыбалась — и слушала.

Лане наконец-то было тепло. Мысли путались, и её это не беспокоило. Сон, который она звала так долго, всё-таки услышал и пришёл. Разлёгся рядом большим мохнатым зверем. Обмахнул лицо пушистым хвостом, смежая веки. И мурлыкнул.

Проходя в дверь салона, открытую вышколенным вахтенным, Наталия Андреевна успела услышать лишь окончание фразы, произносимой лейтенантом Дитц:

— Начнём с того, что это был бы не камнепад!

Великую княжну немедленно заметили. Сидевшие вскочили, стоявшие вытянулись в струнку.

— Вольно, вольно! — добродушно усмехнулась она. — Сидите! Так что там с камнепадом?

— Мы обсуждали гибель Бена Раскина, — немедленно отозвалась снова устроившаяся в кресле Дитц.

Выглядела она, как не преминула отметить Наталия Андреевна, не просто хорошо, а как-то… свойски, что ли? Парадная форма (эх, не сообразили дать отмашку каптенармусу на изготовление повседневной!) сделалась привычной и прекратила её стеснять. Мундир, вчера — только вчера? Ч-чёрт… — прекрасно сидевший по фигуре, теперь и по натуре сел безукоризненно. Из движений исчезло старание соответствовать обстановке и произвести впечатление, заметное сейчас, когда его не стало. Кошка явно ощутила свою уместность на этом корабле и в этом обществе. Но её замечание по поводу Раскина… не иначе, Солдатов разговор завёл. И правильно, поговорить о Раскине стоило, а времени у них не так уж много.

— Несчастный случай, как я слышала? — небрежно осведомилась полковник Русанова, усаживаясь напротив.

— По отношению к Раскину — да, — кивнула Дитц. — По крайней мере, целью был не он, так что здесь уместно говорить о случае. Что же касается этого крысьего камнепада… Видите ли, на Большом Шанхае использование природных явлений и стихийных бедствий для ликвидации объекта относят к «консалтингу высокого риска». Потому что очень трудно сработать чисто, без сопутствующего ущерба. Так-то организовать можно практически что угодно, отчего нет? Камнепад, наводнение, лесной пожар, удар молнии, торнадо… да хоть землетрясение, вон, на Атлантиде же соорудили. Цунами ещё можно, ничего запредельного. Энергия есть всё — и всё есть энергия. Вопрос в точке приложения.

— Торнадо может быть рукотворным? — осторожно уточнила полковник. Присутствующие в салоне офицеры смотрели во все глаза и слушали во все уши.

Впрочем, сейчас тут было не слишком многолюдно. В частности, из всей команды Дитц присутствовала только она сама. Доктор Танк, получившая исключительно высокую оценку Рябова, отсыпалась в наконец освободившейся каюте. Причём, не исключено, отсыпалась так же, как Дитц — Забродина в салоне не наблюдалось.

Ну, в путь добрый. Парнишка неглупый, лишнего не сболтнёт… правда, и нужного не спросит, скорее всего… да ладно, вернёт в строй единственного сейчас медика в группе Солдатова — и то хлеб. Авось не подкачает. Вон, Альтшуллер же справился, рыжая выглядит вполне прилично. И даже более чем небрежная причёска впечатления не портит.

Спал, по данным полковника, и Стефанидес. Легионеру пары не досталось, так что ж ему ещё остаётся, если не спать? Ушлый парнишка-связист пропадал у своих коллег, делясь с ними байками и опытом. Вездесущий Елизаров докладывал, что некоторые из решений, которые Боден считал обыденностью, немало удивили службу связи эсминца. Вот ведь не знаешь, где найдешь, где потеряешь…

Ну, а Дитц была здесь, и говорила как раз о том, что интересовало полковника. Так что же там с торнадо?

— Сложно, — пожала плечами мрина. Скорчила гримаску: сильно прижмурила левый глаз, а правый скосила несколько к носу и вверх. Повторила: — Сложно. И, как следствие, дорого. С воздухом вообще тяжело работать. Объём, понимаете? На любой планете с атмосферой воздуха больше, чем чего-либо другого. Но в принципе… повторяю, устроить при соответствующем финансировании можно почти всё. В обсуждаемом нами инциденте исполнители пошли по пути наименьшего сопротивления: камнепады в горах Монте Верита банальщина, вот никто и не подумал разбираться.

— Кроме вас, — понимающе кивнула Наталия Андреевна.

— Кроме меня. И попади под раздачу не Бен Раскин, я бы тоже разбираться не стала. Если бы не наняли для расследования, разумеется.

Вот оно. Отлично. Теперь — быстро, пока не опомнилась и склонна поговорить.

— Вы хорошо его знали?

— Не слишком. Мы познакомились на последней публичной лекции, которую он читал в Нильсборе, и провели вместе время до его отлёта. Но даже пары суток мне хватило, чтобы понять, как обеднел мир со смертью Бенджамина Раскина.

— И тех же пары суток вам хватило, чтобы вытянуть из него секрет того, как обращаться со знаменитой «сферой»? — тонко улыбнулась полковник.

Тонко — и уважительно. Такая предприимчивость стоила того, чтобы быть отмеченной. Но, к немалому её удивлению, Дитц почти возмутилась: