– Не могу сказать, что я любила Йена, – согласилась Шайна, – и действительно, его смерть была для меня не таким уж сильным ударом. Но я знаю, что вы сумели обернуть против Йена все его слабости. Это вы разбудили дремавших в нем демонов. Не понимаю только, чего вы этим добивались!

– Не понимаете? – усмехнулся Демьен. – А я думал, что понимаете. Прекрасно понимаете.

Шайна молча уставилась в окно.

– Меня? – негромко спросила она. – И что же вы пообещали Йену в обмен на его жену?

– Титул графа Деннистона, – резко ответил Демьен и с интересом стал наблюдать за выражением лица Шайны. – Да, да, именно так, – продолжал он. – Йен хотел, чтобы я помог ему убрать с дороги его отца и брата, чтобы он мог получить титул графа и наследство.

Шайну передернуло от отвращения.

– Но вы же не можете на самом деле убить человека своими заговорами и заклинаниями, – сказала она и добавила: – Или все-таки можете?

Демьен хитро усмехнулся.

– Все зависит от конкретного человека, моя дорогая. Есть такие – и их немало, – что верят, будто это возможно. Этих людей очень просто довести до смерти – нужно лишь убедить их, что они непременно должны умереть. И тогда они быстро сходят с ума, начинают чахнуть и умирают – я полагаю, от страха.

– Так, значит… – Шайну внезапно охватил ужас. – Так вот о чем вы написали в том письме: о том, что заколдовали Йена, приговорили его к смерти! И так напугали его этим, что он сам покончил с собой!

Ничто не дрогнуло в лице Демьена.

– М-да, Йен очень сильно верил в заклинания, – равнодушно заметил он.

– И вы сделали его своей жертвой, – обвиняющим тоном продолжила Шайна. – Да вы просто дьявол!

– Дьявол? – похоже, что Демьен был слегка удивлен. – Да нет, куда уж мне. Скажите лучше, понравилось бы вам, если бы план Йена осуществился? Как бы вы чувствовали себя, став графиней Деннистон?

«Нет уж, если выбирать, то я предпочла бы быть миссис Габриель Сент-Джон, – мрачно подумала Шайна. – И могла бы быть ею, но не стала, пытаясь спасти Габриелю жизнь. А что получила в итоге?»

Демьен внимательно смотрел на нее, ожидая ответа.

– Мне не понравилось бы быть графиней Деннистон, – наконец сказала она.

– Нет? – герцог изобразил удивление. – А как насчет того, чтобы стать герцогиней де Фонвилль?

Шайна испуганно взглянула на него.

– И думать об этом не смейте!

– А мне кажется, вам стоит принять предложение, – серьезно сказал Демьен. – Право, вам к лицу будет титул герцогини. Ну же, соглашайтесь!

Шайна метнула на него испепеляющий взгляд.

– Выйти замуж за вас? – прошипела она. – Да скорее я соглашусь стать женой самого дьявола!

Демьен небрежно откинулся на подушки. Безмятежно, лукаво улыбнулся.

– Полагаю, что это тоже можно будет устроить, – заметил он и погрузился в молчание, которое не прерывалось больше до самого конца поездки.

Впрочем, ехать им оставалось недолго – за окном кареты уже замелькали далекие шпили Олдвич-Эбби.

– Я не верю этому, – решительно заявила леди Анна Уэзерфорд своему внуку. – Не могу поверить, что она, не успев похоронить мужа, собирает вещи и уезжает с этим ужасным французом.

– Но это так, – настойчиво повторил Габриель, стоя у окна, выходившего на Гросвенор-сквер. – Ее вещи погрузили в карету. Затем вышла она, уселась в нее, и слуга захлопнул за нею дверцу. А позже, когда карета поворачивала за угол, я рассмотрел в ней Демьена де Фонвилля. Я не мог обознаться!

– Милый мой! – Леди Уэзерфорд с усилием поднялась с кресла и подошла к внуку. – Скажи-ка мне лучше о другом.

– О чем?

– Что ты нашел в этой женщине? Чем она приворожила тебя?

Габриель горько рассмеялся.

– Кто знает? – задумчиво спросил он. – Здравый смысл, людская молва, житейская мудрость – все это становится не важно, если ты полюбил.

Сердце леди Уэзерфорд сжалось от боли. Сколько грусти было в его голосе, в его глазах… Старая леди подумала, что если бы в эту минуту перед нею появилась Шайна Лейтон, она не задумываясь задушила бы ее своими собственными руками – за всю боль, что эта женщина причинила ее внуку.

– И что ты намерен делать дальше? – спросила она, надеясь в глубине души, что теперь-то он наконец оставит эту женщину – пусть себе развлекается с французиком! – и займется своей собственной жизнью.

– Разыщу ее у де Фонвилля, – просто сказал он.

– И месть возместит тебе всю боль, что эта женщина причинила тебе? – участливо спросила пожилая маркиза.

– Моя боль – ерунда, – серьезно ответил он. – Ерунда. В конце концов, я жив. Мне повезло куда больше, чем моим матросам.

Леди Уэзерфорд печально вздохнула.

– И все же я уверена – она вовсе не такая бесстыдная, как о ней говорят. Думаю, что есть какое-то объяснение и тому, что произошло тогда в Виргинии. И тому, что случилось с ее мужем, – тоже.

Она помолчала, нахмурила брови и спросила:

– Как ты думаешь, уже поздно посылать гонца на Сент-Мартин-стрит?

– Сент-Мартин-стрит? – повторил Габриель.

– Я жду леди Саттон на чашку чая, а она почему-то запаздывает, – старая леди неодобрительно покачала головой. – Я знаю, что они близкие подруги с Шайной, и надеюсь, что леди Саттон сможет многое нам объяснить.

– Когда она должна была приехать? – спросил Габриель, бросив быстрый взгляд на напольные часы в углу комнаты.

В эту минуту с улицы донесся стук экипажа, подъезжающего к дому. Из окна они увидели черную с желтым карету, которая остановилась возле их особняка.

– Если не ошибаюсь, – сказала леди Уэзерфорд, – это леди Саттон. Ты присоединишься к нам?

Габриель хмуро посмотрел на красивую рыжеволосую женщину в красно-сером плаще, вышедшую из экипажа.

– Пожалуй, я действительно останусь, – сказал он. – Только не говорите ей, что я собираюсь разыскать Шайну. Не хочу, чтобы она предупредила ее о моих поисках.

Леди Уэзерфорд согласно кивнула и, опираясь на крепкую руку внука, пошла встречать свою гостью.

Сара Саттон с трудом могла скрыть то впечатление, которое произвел на нее Габриель Сент-Джон. Разумеется, она слышала о незаконном сыне лорда Сент-Джона, но, как и большинство людей лондонского света, никогда не видела его. Об этом человеке ходили слухи – и не слишком лестные. Поговаривали, что в далеких колониях он ведет жизнь, совершенно не подобающую джентльмену.

Но вот сейчас она воочию увидела этого молодого человека, и взгляд его пронзительных зеленых глаз проник в сердце леди Саттон, словно удар кинжала. От Габриеля исходило ощущение силы и опасности – оно еще больше усиливалось шрамом, пересекавшим его худую, небритую щеку.