— Я тебе не твой малахольный, — делаю шаг вперед.

— Причем тут это? — Заяц делает большие глаза, кажется, только теперь окончательно просыпаясь. — Вам же руки чешутся меня трахнуть, Марк Игоревич. Ничем, увы, не могу помочь. Только креслом. Зато искренне.

— Ага, а еще накормишь блинами со сметаной и сделаешь чай из малинового варенья, хозяюшка ты моя заботливая. Хоть бы не обкончаться от счастья.

— Не рычите, Бармаглотище, а то будете спать без одеяла.

Я был спокойным минуту назад.

Ни хера такого вообще не планировал, хотел просто отвезти ее домой и убедиться, что она легла спать, а не начала с тоски искать приключения на пятую точку. Но Алиса, как всегда, забыла, что это я — злой и страшный серый волк, и не мне драпать от ее ужимок.

Нужно всего пару шагов, чтобы оказаться рядом с ней — вплотную.

Алисе нужно очень сильно запрокидывать голову, чтобы смотреть мне в глаза. Почему-то это пиздец как возбуждает — ее испуганный, но все равно «оторванный» взгляд.

Ты, Зай, трахалась уже со своим малахольным? Ну и как тебе? Все так пиздато, что от счастья крутишь жопой пред другим мужиком?

— Это слишком близко, — говорит мой Заяц, но не делает ни шага, чтобы разорвать расстояние между нами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну так беги, Зай, — озвучиваю альтернативу. — В комнату, запирайся на замок. Я не маньяк и не насильник. Но ты же, блядь, сама выпрашиваешь.

Она поджимает губы.

Щурится.

Пытается замаскировать частые удары сердца, но я вижу ее насквозь.

— Никогда и ни от кого не бегала, — злится она. — Тем боле — на своей территории. Вы знаете, Бармаглот, что, когда кошка «гуляет», ее нужно нести на территорию кота потому что на своей она не даст. И даже может его затравить.

— Ну попробуй меня затравить, Зай.

Я завожу руку ей за голову, на затылок.

Сгребаю в пятерню волосы.

Алиса жмурится, издает низкий длинный вздох.

А потом удивленно распахивает глаза.

Мгновение осознает, что произошло и начинает мотать головой, пытаясь вырваться.

Сжимаю пальцы крепко, второй рукой немного сжимаю ее щеки пальцами.

— Спорим, Зай, что ты уже мокрая?

— Нет, — отчаянно тихо сопротивляется она.

— И что если я вылижу тебя между ног, ты будешь орать так, что соседи скурят все, что найдут в доме, даже старые газеты.

— Нет, — еще тише.

Не замечает, что ее голос вибрирует от напряжения, а зрачки, как дурные, расплескиваются по радужке.

И меня туда так затягивает, что хоть сдохни.

— А потом поставлю раком и выебу. И на этом твоя беготня прекратится, Зай, потому что трахаться со мной тебе понравится.

— Ты — мудак, — кривит губы.

— А ты, Зай, выпрашиваешь.

Она сглатывает, мгновение медлит и еле заметно ведет головой. Это похоже на попытку согласиться.

Она сама кладет руки мне на ремень.

Дрожащими пальцами пытается расстегнуть сначала бляху. Потом пуговицу и молнию. Прикусывает нижнюю губу каждый раз, когда притрагивается к моему вставшему члену даже через одежду.

Толкаю ее к стене, сильно вжимаю лопатками и ставлю ладони по обе стороны ее головы.

Ни хрена не помогу.

Пальцем не пошевелю, потому что если дотронусь — мне окончательно сорвет крышу.

Заяц все-таки справляется с моей одеждой, тянет джинсы по бедрам.

Немного, чтобы выпустить член.

Проводит по нему ладонью.

Я сжимаю зубы, уговаривая себя не поддаваться желанию толкнуть ее голову вниз и вставить член между этими немного искусанными губами. Вряд ли у нее получится с первого раза — ни у кого не получалось.

Но Алиса, заглядывая мне в глаза, вдруг говорит:

— Хочешь, подрочу тебе, Бармаглотина?

— Только попробуй не подрочить, — со злостью прикусываю ее шею.

— Будешь очень злиться? — Она сжимает мой член двумя ладонями, дрожит.

Проводит вверх и вниз, и у меня мгновенно поджимаются яйца.

В голове гуляют мысли о том, что я бы продал дьяволу душу, если бы в обмен Заяц встала на колени и мне отсосала.

Но она не справится.

Не в этот ебаный раз.



Не думать, Алиса.

Просто не думать, почему вдруг тебя так рвет от этого мужика.

Почему после шести лет флирта и безразличия он вдруг стал не просто «сексуальным другом папы», а Бармаглотом, от запаха которого у меня очень сильно кружится голова и колени дрожат, и слабость такая, что кажется — вот-вот упаду.

Я хотела, чтобы он просто провел ночь на кухне? Или нарочно провоцировала его?

Что я вообще делаю? Зачем?

Голова кружится.

Член у Марка большой — длинный твердый, перетянутый тугими венами.

Как такое вообще может поместиться в женщине?

В голове вспыхивает картинка меня, лежащей на кровати, приколоченной сверху этим мужиком. Он методично двигает бедрами, вколачивает меня в матрас, словно игрушечную, загоняет так глубоко, что от крика сводит гланды.

От этих мыслей рвется дыхание, и в какой-то момент вдруг понимаю, что от моих «грязных фантазий» ладони быстрее натирают его член.

Марк хрипло стонет, снова сжимает пальцами мое лицо и поворачивает, задирая к себе, чтобы мы смотрели прямо друг на друга.

Я хочу его?

Ощущение твердого член, который Бармаглот уже сам толкает бедрами, заставляет мысли путаться, лишает воли.

Мне хочется секса с ним?

Провожу ладонью вниз, сжимаю твердую мошонку.

Боже благослови этого мужика за то, что у него все идеально коротко…