кто угодно, и вы это хорошо знаете.

— В номере не было обнаружено волос других людей, — сказал Бейкер. — Только вашей клиентки.

— Если бы они нашли волосы в ванной или на подушках и даже на полу, все было бы совсем иначе. Но волосы были обнаружены на его одежде. Вполне возможно, что они попали на него, когда девушка подавала ему выпивку в клубе, и он потерся об ее тело. Единственным способом, которым вы могли возбудить подозрения у присяжных против Энджел, могло быть свидетельство Джули Хейс, но она умерла.

— У нас достаточно других доказательств, — заявил Бейкер.

— Дикон, я знаю, что у вас есть другие доказательства. Но и у меня они имеются. Я планировал удивить вас этим, но раз уж мы говорим начистоту, то я вам скажу. У меня имеется свидетель, утверждающий, что видел женщину на мосту Пикен около полуночи в ночь убийства, подходящую под описание Эрлин Барлоу. Его зовут Вирджил Уотерсон. Полагаю, вы о нем слышали.

Бейкер покраснел. Очевидно, ему не пришло в голову, что свидетель мог обратиться со своими показаниями к адвокату защиты, и, видимо, Ландерс не сообщил ему о нашем разговоре в здании суда.

— Этот свидетель не вызывает доверия, — заявил он. — Единственное, что видел свидетель, — это женщина на мосту посреди ночи. Скорее всего, он не смог бы ее узнать. Он даже не был уверен в цвете машины.

— Вы не хуже меня знаете, что если кто-то в этом клубе мог убить Тестера, то это, вероятнее всего, Эрлин Барлоу.

Я почувствовал вину, когда произнес это. В конце концов, Эрлин заплатила мне приличную сумму наличными, но моя задача была защищать Энджел. Я не мог заботиться об Эрлин.

— Я не могу доказать это, — сказал Бейкер.

— Вы также не можете доказать, что его убила Энджел.

— Так что же нам остается? — Бейкер выглядел так, словно собирался позвонить маме.

— Мы готовы испытать судьбу в суде.

— Что нужно для разрешения этого дела без суда? Сделайте разумное встречное предложение.

Именно в этом заключалась сложность. Если Энджел была невиновна, я хотел, чтобы она вышла на свободу без каких-либо условий, но единственный способ добиться этого — выиграть суд присяжных. Но выиграть дело об убийстве в суде присяжных — проще сказать, чем сделать. Кроме того, я знал Дикона. Как и большинство прокуроров, он ни за что не признал бы, что совершил ошибку, и немедленно бы прекратил дело. Я знал, что должен был дать ему что-то для заключения сделки и исключить риск того, что Энджел могла быть признана виновной и приговоренной к пожизненному заключению или смерти.

— Она может согласиться сделать заявление в отношении своей виновности или невиновности по другим преступлениям, конечно, если вы согласитесь на условный срок, — сказал я. — Она и так пробыла в тюрьме дольше, чем следовало.

— Вы же не думаете, что она невиновна, не так ли? — спросил Фрэнки.

— На самом деле, именно так я и считаю. У нее нет судимостей, она не употребляет ни наркотиков, ни алкоголя, у нее нет никаких психологических проблем (это была чистая ложь) и она кажется очень мягким человеком. Я не думаю, что она совершила убийство. Кроме того, я хочу сказать еще кое-что. Из нее получится чудесный свидетель. Вы знаете, какая она красивая и выглядит очень искренней.

— Условный срок невозможен, — пробурчал Бейкер. — Я не могу превратить дело о смертной казни в преступление, заслуживающее условного приговора. Я буду выглядеть дураком.

— Дикон, ты сможешь это объяснить — сказал я. — Подумай об этом. Вы сообщаете суду, что важный свидетель умер, и что расследование выявило некоторые вещи, которые нельзя разглашать, но они убедили вас, что досудебное урегулирование наилучшим образом будет отвечать интересам правосудия. Вы заявите прессе, что работа окружного прокурора состоит в том, чтобы следить за торжеством справедливости, а не просто пытаться победить любой ценой. Тогда вы соберете улики против Эрлин Барлоу и сделаете все правильно. Вы можете выйти из этого как герои и, поверьте мне, вы не услышите ни слова критики от меня. Я скажу прессе, что окружной прокурор принял правильное решение и что в этой трагической ситуации он действовал добросовестно. Я публично спою дифирамбы всего за несколько недель до выборов.

Бейкер откинулся на спинку стула и вытащил сигару изо рта. Он посмотрел на Мартина, затем снова перевел взгляд на меня. На его губах появилась кривая улыбка.

— Хитро, однако, — сказал он.

— Я просто пытаюсь «смазать колеса», — улыбнулся я. — Мы оба выиграем. Моя подзащитная отправится домой, а вы будете выглядеть хорошими парнями. Мы возьмем три года условно за нападение при отягчающих обстоятельствах. Она будет у тебя под каблуком три года. Если она облажается, ей будет грозить наказание.

— Я должен подумать об этом, — сказал Бейкер.

— Что вы собираетесь делать с сыном Тестера? — спросил я.

— Ничего. Я слышал, что его уволили из офиса шерифа. Кстати, он даже не зарегистрировался как избиратель в этом округе. Я не хочу иметь с ним дело.

Я встал, чтобы уйти.

— Дикон, я не хочу показаться высокомерным, но если вы решите пойти в суд, то проиграете. Она не убивала его.

Бейкер ничего не сказал, он был в раздумьях.

— Мы подумаем, — ответил за него Мартин.

— Позвоните мне, когда примете решение — сказал я. — Я буду продолжать готовиться к процессу.

Мне позвонили через два часа.

— Она может заявить о нападении при отягчающих обстоятельствах и получить минимум три года, — заявил Фрэнки Мартин.

— Это должна быть сделка без признания, и вы должны согласиться с условным приговором, — произнес я.

— Прекрасно.

— Бейкер собирается заняться рекламой?

— Он уже звонит по телефону, — сказал Мартин. — После заявления он проведет пресс-конференцию и объяснит, почему мы согласились на это.

Я повесил трубку и направился поговорить с моей клиенткой.

14 июля

9:00

Когда судья Грин вошел и сел под портретом умершего судьи, я осмотрел зал суда. В отсеке для жюри присяжных снова было полно журналистов, которых пригласил Дикон Бейкер. Я чувствовал себя нервным и усталым — большую часть ночи воскресенья провел в тревоге из-за готовности Энджел принять эту сделку. Я говорил себе, что это заявление устраняет почти все риски, гарантирует ее освобождение из тюрьмы и спасает от бремени суда. Но я также знал, что, если бы меня обвинили в преступлении, которое я не совершал, ничто не смогло бы убедить меня принять трехлетнее наказание, будь оно условным или нет. Энджел не нуждалась в уговорах.

— Я так понимаю, у нас есть заявление по делу